Так не строят!

Вот потому он и боярич, а ты, Кондрат, старшина артельный и под рукой у него ходишь… Да не ты один… Даже Первак этот против не смел дернуться. а уж он змеюка подколодная, каких поискать! Ему резать что курей, что людей! Как он тогда: «Прикажет убить – убъём! Даже не задумаемся!» Вот тогда-то ты и поплыл малёха, Кондрат, когда в глазёнки ему глянул. Они у него, как у гадюки. Б-р-р-р!

Ну а потом тобой Лис[6]самолично занялся. Вот тут ты, брат, и трухнул! Да ещё как трухнул! Помирать будешь – не забудешь! До тебя, дурня, сколько времени доходило: Лис тебя ломал, чтобы ты, пень стоеросовый, слушать его начал! Ведь всё он тогда про тебя понял. Только взглянул – и понял. До самого этого самого! Сопляк, а тебе – старшине артельному – о долге перед артелью да перед роднёй рассказывал! Как вспомню – стыдобища! Когда в закупы угодили, я ж артельных своих, почитай, за обузу числил! Сколько раз думал: «Да пропади вы пропадом, висите, как колода на шее – один бы я давно пятки салом смазал и поминай как звали!» А кому я один нужен-то? И кто с такой сукой, что своих бросила, дело иметь захочет?!

Так что трое у меня тут, кому я по гроб жизни обязан: Лису – за то, что меня понял и себя найти помог, цель и дело показал, Алёне – ну, тут всё понятно, да Серафиму – за то, что жизнь мне спас и другом стал. Ну, и артельные, само собой! Другой семьи у меня нету.

…И всё ж счастливый ты человек, Кондрат! Повезло тебе, даже тут повезло, выходит. Думал, что в кабалу попал, а оказалось – в учёбу! Ведь не один Лис тебя учит, а раз учат, стало быть, нужен ты им. Вот так-то!»

– Сучок, кончай ночевать! Ратное показалось! – голос Нила, Сучковой правой руки, вырвал плотницкого старшину из размышлений.

– Да не спал я, Шкрябка, – думал. – Старшина сел в телеге.

– О чём думал-то? – мастер обернулся через плечо.

– О том, что повезло мне.

– С чем повезло-то? – прищурился Шкрябка. – Выкладывай, давай!

– Не с чем, а с кем, – Сучок сплюнул травинку, – с вами, рукоблудами, да с Лисом. Что бы я без вас делал?

– Эх, Кондрат, что ж ты за человек такой уродился? – Нил бросил вожжи и усмехнулся. – Не поймёшь, то ли похвалил, то ли облаял! А с Лисом и правда повезло. Всем!

– Похвалил, Шкрябка, похвалил! – Сучок виновато кивнул головой. – Куда я без вас!

Нил тронул лошадь вожжами, под колёсами телеги загромыхали мостки. Плотницкий старшина сел и впился намётанным глазом зодчего в ратнинский тын.

– Эх-ма, Шкрябка, нам что, разорваться? – мастер кивнул головой в сторону изрядно пожившего частокола. – И дома городьбу заканчивать надо, и тут приниматься. А кем, а из чего? Чую я, Шкрябка, хрен староста нам даст, а не брёвна! Я бы нипочём не дал!

– Погодь, Кондрат, – возница чуть заметно ухмыльнулся, – ты понял, что сказал-то?

– А чо?

– А то, Сучок Епифанович, изрёк ты: «Дома городьбу заканчивать надо» – оно и взаправду так!

– Точно! – плотницкий старшина хлопнул себя по бокам. – Стало быть, не я один?

– Все, Кондрат, все! Особливо как про семьи узнали, да как Лис нам первую выручку за доски отдал, – мастер помолчал. – Вот тогда до всех и дошло – пора корни тут пускать… А помнишь, как всё начиналось?

– Да как не помнить…

* * *

Сучок вновь ощутил чёрное беспросветное отчаяние, которое гнуло артель на пути из Турова в глубь погорынских болот, и даже передернулся от воспоминаний.