Так не бывает (СИ)

"Ритка была побочной дочкой твоего деда..." - вдруг промелькнули в памяти слова и голос Алёши. Алёша, всё верно. Именно он говорил ей о Ритке. И ещё что-то важное.

"...ты очень на неё походила... Ты её дочь...", - эхом отозвался в памяти голос Алёши. Глаза защипало, задрожали пальцы.

-- ...Ты всегда была очень на неё похожа, - Ирма перевела взгляд на экран. -- И меня это страшно раздражало, потому что твой отец души в тебе не чаял. Всё время видел в тебе свою любимую Маргаритку, - Марина скривилась.

А Ирма всё поняла. Никто из них не сошёл с ума. Слова матери были правдой. Жестокой, непонятной, которую сложно принять. И с которой Ирме придётся жить дальше, если она сможет.

-- А я... я срывалась на тебе... Но ты и сама многое наверняка помнишь и знаешь теперь...

Ирма помнила. Бесконечные запреты: туда не ходи, с тем не дружи. И свои побеги из дома, драки в школе. И каждодневные скандалы родителей в короткие заезды отца домой. И первую пощёчину, которую мать залепила ей, когда Ирма застукала её с другим мужчиной. И смерть отца, вмиг сбившую спесь с хорохорившейся Ирмы. И жизнь по течению, будто подёрнутую туманной дымкой забытья. И блестящий скальпель в материнских руках. Скальпель, которым Ирма убила человека... И признание Павла, что он всё время, что они встречались, шпионил за Ирмой по указанию матери. И компромат, и психушку...

Воспоминания калейдоскопом замелькали в памяти, разносились по полутёмной комнате, облачённые в материнские слова. Материнские? Ирма устало посмотрела на экран. Эта измученная, раздавленная грузом собственной злости и лжи женщина не знала ровным счётом ничего о материнстве. Теперь Ирма понимала, почему Марина так относилась к ней. Ненавидела всю жизнь, потому что Ирма невольно отняла у неё любовь своего отца. И любовь Алекса Ирма тоже украла...

Ирма обхватила руками плечи. Дрожь проникала до костей, сливалась со жгучей болью, испепеляющей изнутри.

-- Долгое время считалось, что твоя мать умерла при родах, - холодно говорила Марина. -- Пока отец, дед твой, не показал мне её в своём центре. Тебе тогда лет восемь было, - она закурила. -- Я тебя возила к отцу в клинику на процедуры. Генотерапия, будь она неладна, - кривая усмешка застыла на её бесцветных губах. -- Ритку тоже "лечили" генотерапией. Только от чего, я до сих пор не знаю. Отец что-то объяснял, но я не помню ни единого его слова. Только Ритку. Серую, как пыль. Утыканную множеством иголок. Обвешанную трубками и проводами. Окружённую людьми в белых халатах. Они вводили ей какие-то препараты, отчего она начинала конвульсивно дёргаться, из глаз текла кровь, изо рта - ржавая пена...

Ирма слушала с похолодевшим сердцем. Не двигаясь и не дыша. Во рту ощущала горечь, словно воздух превратился в отраву.

-- Они держали её в застеклённой комнате с минусовой температурой. Скорее мёртвую, чем живую. Я помню, как она надсадно кашляла и слабо просила о помощи. Помню, потому что она звала меня. А я...

Марина осеклась, отвернувшись от объектива камеры.

-- Много позже, - вновь заговорила она через минуту, - я узнала, какие опыты проводили над Риткой. И ещё над сотней невинных женщин и детей. А тех, кто не выдерживал их многочисленных опытов, пересадок, подсадок и генотерапий, просто сжигали. Как мусор. В печи. И Ритку... - она смяла сигарету, подкурила новую. Ирма прислонилась спиной к стене, с трудом удерживаясь на ногах. -- И тебя могли... Если бы не Алекс... Он вынес тебя из клиники прямо в руки оперативников... Я ничего не знала, за границей была... Потом уже следователь рассказывал, что ты была вся в крови и без сознания...

Ирма дрожала; чувствовала, как волоски по всему телу встают дыбом.

-- А ещё через время мне позвонили и потребовали деньги в обмен на доказательства твоей виновности. Я не сразу поняла, о чём речь. А мне прислали копию видеозаписи, на которой ты...

Ирма зажмурилась: до боли и ярких кругов. Зажала уши, чтобы не слышать того, что будет говорить мать. Она и так никогда не забывала. Детский страх подкрался незаметно, холодными пальцами сжал сердце, кровавыми картинками застил глаза. Ирма замотала головой, отгоняя жуткие видения, и сползла по стене на пол...

...Артём появился первым. Сергей заметил его издалека. Он шёл неторопливо со стороны городского шоссе и осматривал местность как обычный турист. Спортивная ветровка нараспашку, на шее фотоаппарат, которым он изредка щёлкал. Оценивал обстановку.

-- Это Крутов, что ли? - спросила Леся, всматриваясь в лобовое стекло.

-- Замаскировался, - кивнув, съязвил Сергей.

Артём тем временем подошёл к девушке, закрывающей ворота. Что-то спросил, видимо. Потому как девушка принялась ему что-то живо объяснять. Крутов лыбился вовсю и энергично кивал, временами хлопая себя по лбу и делая удивлённое лицо.

Корзин с Олесей так засмотрелись на разыгранный Артёмом спектакль, что когда за спиной поздоровались, подпрыгнули оба.