Так любят люди

Я сел на скамеечку и полез за бумагой. Бумаги не было, конечно. Ручка была, а бумаги не было.

Придется все-таки воспользоваться телефоном — записать в нем.

Ничего не получается —
Не рождается строка.
Тихо сердце разрывается
На кровавых два куска.

А в одном зависло прошлое —
Крутит, ясностью маня.
А в другом струится крошево
Наступающего дня.

И никак не превращается
Это крошево в строку.
Ничего не получается,
Ничего я не могу.

Склейся, склейся, сердце рваное,
Вдруг строка и запоет?
…Сквозь меня глядит желанная —
Видит прошлое свое.

Я давно ничего не мог зарифмовать. Ничего не получалось.

А тут — вдруг… И еще какая-то «желанная» появилась. Нет никакой желанной, а появилась.

Я решил, что это — добрый знак.

Сначала я услышал, как бибикнула машина, а потом услышал голос:

— Вы дневник ведете или стихи пишите?

Таксистка Ирина Куйбышева стояла рядом с машиной и радостно смотрела на меня.

Единственный вопрос, который мог прийти мне голову, был, разумеется, идиотский:

— Вы откуда тут?

— А я, в сущности, никуда не уезжала. Нашла место поближе, стою вот…

— Вы ждали меня?

— Я за вами наблюдала.

Ирина церемонно открыла дверь своей машины, предлагая мне сесть.

Как только я сел в такси, Ира произнесла почему-то со вздохом:

— Разрешите представиться. Ирина Куйбышева, кандидат психологических наук. Совладелец и автор идеи ресторана «Здравствуйте!».

Слишком много событий для одной моей головы. Слишком много.

Да еще утро раннее… Или ночь поздняя… Не лучшее время для того, чтобы соображать.

— Так это, значит, вы придумали этот ресторан?

— Ага. Ничего особенного. По сути, клуб знакомств. Только, если ты хочешь разрушить свое одиночество, — плати. Вот и все. Это мы еще только начинаем… Мы еще развернемся!

Немного ошалев от всего происходящего, я выдохнул:

— Хорошая идея.

— Мне тоже нравится, — согласилась Ира совершенно серьезно. — Главная идея в чем? Человеку бывает трудно начать разговор. Стесняется, и все такое. А если деньги предлагает за «поговорить», вроде как ничего.

— Хорошо придумано, — повторил я. — А такси… Зачем все это?

— Видите ли, друг Пушкин, будь моя воля, я бы всех психологов, а уж студентов — железно просто обязала бы хоть раз в неделю работать в такси. Вот где люди, страсти, проблемы. Жизнь! А если ты еще и женщина… Да еще славянской внешности… О! Столько историй тебе расскажут… К тому же, бывает, что клиентов для ресторана найдешь…

— А как вы за мной наблюдали, позвольте спросить. В окошко подглядывали?

Ира расхохоталась:

— Двадцать первый век на дворе, родной ты мой! Смотрела на вас в монитор. Крупным планом.

Только тут я заметил, что между водительским и пассажирским креслами стоит телевизор.

Ира включила.

На экране появилась Юля.

Юля с аппетитом поедала кусок рыбы. Рядом с ней сидел метрдотель.

— Да нормальный он мужик, — вздохнула Юля. — Одинокий только.

— Одинокий — значит, дурной. — Я понял, что метрдотель допивает мой виски. — Ему под шестьдесят, наверное? Если мужик в таком возрасте печалится от одиночества — значит, он придурок.

Я понял, что они обсуждают меня.

Ира выключила телевизор и буркнула:

— Извините.

— Что вы? Даже интересно.

— Кстати, все, кто работает в «Здравствуйте!», психологи. К нам знаете какая очередь желающих? Ну, конечно, из тех психологов, которых люди интересуют, а не статьи в журналах писать. Так что вы так азартно записывали, когда из ресторана вышли? Странички дневника? Сюжет будущего романа? Стихи?

— Стихи, — ответил я.

— Прочтете?

Я прочел.

— Мне не нравится, — без злобы произнесла Ирина. — Не мое. Извините. Врать не люблю. Но литературный дар у вас есть, безусловно. Это я, кстати, поняла, когда вы всю историю затеяли с этим… Гена его зовут, что ли? И с девушкой его, очень несимпатичной.

Ира была интересная.

Не знаю как, но почему-то сразу становится ясно про женщину — интересная она или нет.

Юля-официантка интересной не была. А Ира была.

Интересной женщине можно простить многое, во всяком случае поначалу. Даже когда она ругает то, что ты только что написал.

У неинтересной женщины такая оценка являлась бы признаком дурного вкуса.

А у интересной — своеобразия.

Ира прервала молчание:

— Послушайте, Пушкин… Я всегда буду вас так называть… Даже когда выяснится, что вы какой-нибудь Игорь или Слава… Если человека можно называть Пушкин, этой возможностью непременно надо воспользоваться… Так вот, Пушкин, что я вам хочу сказать.

Интересных женщин всегда интересно слушать.

На неинтересных иногда бывает занятно посмотреть. Но слушать их невозможно.

Интересные — совсем другое дело.

В глазах Ирины горел огонь — странный для этого раннего усталого утра.