Вторые сутки он скитался по Антиохии. Бегство его, возможно, и вызвало реакцию. Наверное, скакали по дорогам лихие всадники, рыскали по притонам ушлые шпики. Но в гигантском бурлящем котле, в который превратился самый большой город сельджукидов, найти одного человека стало непосильной ношей даже для номинальных хозяев. Толпы беженцев запрудили каждый метр свободного пространства. Улицы кишели разноцветной толпой. Керван-сараи лопались, дома трещали от наплыва родственников из глубинки и полузабытых друзей. Приближающаяся армия западных варваров согнала со своих мест половину Сирии. И большая часть населения провинции поспешила туда, где могла почувствовать себя в безопасности.
Эмир Антиохии Баги-зиян спешно сколачивал из этой аморфной массы перепуганного скота отряды ополченцев, укреплял высоченные стены, завозил припасы. Росли катапульты и баллисты, наполнялись бочки со смолой. День и ночь мычали забиваемые быки и коровы, чье мясо солилось и складывалось, а шкуры вымачивались для осады. Город готовился встречать захватчиков.
По слухам, эмир наступил на горло собственной гордыне и послал гонцов к соседям. Просить помощь было не принято среди кочевников, но Баги пошел и на это. Слишком памятна ему была судьба Кылыч-Арслана, никейского правителя, решившего справиться с нашествием в одиночку.
Однако, до подхода Дукака, эмира Дамаска, и храброго эмира Алеппо Ридвана антиохцы могли надеяться только на себя и высокие стены своего города.
…После побега Захар сразу же направился к городским воротам. Но на ночь их, естественно, заперли. Пришлось ждать… А утром у створок кроме сонных стражников появилась парочка подозрительных увальней с саблями у пояса. То, как они всматривались в лице желающих выйти за крепостные стены, игнорируя прибывающих, навело красноармейца на недобрые размышления.
Пригодько не стал рисковать и решил, что пара дней погоды ему не сделают.
Первую ночь он скоротал у одного из общественных фонтанов. Расположившиеся тут же беженцы поначалу косились на прибившегося оборванца. Седой сморщенный крестьянин, глава семейства, оценив стать и ширину плеч незнакомца, не выдержал и с укором попрекнул:
– Уважаемый, ты молод и полон сил. Почему же ты здесь, странник, среди нас, убогих и больных, а не с копьем в руках на стенах или поле брани?
Пригодько соврал, что так он, собственно, и собирается поступить. И в город пришел, чтобы присягнуть при мечети и встать на защиту веры и отчизны. Да, вот, шел то он издалека, из армянских уделов, где пало доброе слово сынов Ислама. А пока шел, износился так, что на глаза имамов благочестивых и показаться стыдно… А за Аллаха он и умереть готов!
Старик крестьянин, нахмурившийся было при первых словах говорившего с жутким акцентом незнакомца, от последней фразы буквально расцвел. Захара тут же ссудили старым халатом, годившимся на ветошь, и угостили чашкой пустого супа.
– Мое имя Рашид. Медник я… А как зовут тебя, будущий меч веры? Пригодько легкомысленно буркнул «Захар».
– Заххард? – удивленно дедок. – Слышал я, есть армянское имя Заррад, но Заххард?
– Когда меня озарил свет истинной веры, то добрые люди нарекли меня Фирузом, – едва не погорев, тут же нашелся красноармеец.
Вариант с «Фирузом» беженцам понравился больше. Пригодько еле заметно выдохнул и вернулся к чашке с супом.
Утром дедок показал будущему газию, воину веры, место, где чауши принимали желающих вступить в ополчение. Пригодько поблагодарил крестьянина, для вида покрутился в гомонящей толпе и улизнул на соседнюю улочку. На вторую ночь пришлось искать новое пристанище.
Он брел по вечернему городу, присматривая себе уголок, когда за спиной послышались голоса.
– Я тебе говорю, что это он! Пригодько прибавил шагу.
– Эй, оборванец! Стой! Стой, кому говорю!
Захар свернул на соседнюю улицу. Глиняные стены нависали над проходом, оставляя жителям лишь сажень, а то и меньше. Шаги за спиной превратились в топот. Захар обернулся.
В десяти метрах за ним в припрыжку неслись двое: тучный здоровяк с коротким копьем и… смуглый араб, приносивший ему пищу в камеру. Араб радостно заулюлюкал и ускорился. Захар побежал.
Они неслись друг за другом несколько кварталов. Толпа преследователей росла. Прохожие и зеваки с энтузиазмом включались в гонку непоймизакем по узким петляющим проходам, где и пешком то шею свернуть можно.
Пару раз загонщики промахивались мимо нужного поворота, разок устроили завал. Но беглеца не упускали – висели в одном-двух поворотах.
Захар перемахнул раскорячившуюся у ворот тачку с хворостом, прошмыгнул мимо водоноса, спорившего с хозяином, вылетел на развилку. По привычке взял правее… Еще развилка, снова вправо!
Он вылетел на площадь, широкую проплешину в городской теснине. Минарет, фонтан с водой, гудящая толпа. Пригодько двинулся обходить, когда его схватили за плечи.
– Ты ли это, добрый Фируз? Голос принадлежал давешнему дедку.