Так говорил Обердада. Манифесты, листовки, эссе, стихи, заметки, письма. 1906-1954

Если вы хотите, чтобы в немецкий Рейхстаг вошёл человек, стоящий выше всяких партий, человек, который не различает ни левого, ни правого, когда надо выступить за истинные, глубокие потребности немецкого народа, тогда выбирайте в качестве преемника вашего Бассермана поэта, способного проникнуть во все глубины жизни, постигшего в своей тяжёлой, активной работе тоску всех людей. Он знает, что император и простой гражданин города, рабочий и промышленник, крестьянин и служащий, мужчина и женщина на всей земле имеют лишь одно желание – жить в свободе и мире, как только достойно человека и жизни. Может, ваш профессор Гервиг и прекрасный человек, но он не поэт, который находит слово для этой тоски всех людей, слово, которое звучит по всей земле. Слово может высказать лишь тот, кто глубоко заглянул под внешнюю оболочку вещей и может сказать на языке Гёте, что он там обнаружил. Если вы хотите его слышать, приходите на его предвыборное собрание. О нём будет объявлено публично. Затем решайте, хотите ли вы отдать ваш голос за того, кто обращается здесь к вам. Его имя:

архитектор Баадер, Берлин.

Его знают многие во многих городах Рейха. В Саарбрюккене это:

Якоб Линн, Ам Людвигсберг, 9

Окружной школьный инспектор Ниман, Лессингштрассе, 6

Д-р юстиции Крюккенмейер, главный писатель саарбрюккской «Народной газеты»

Профсоюзный секретарь Кунен, ул. Св. Йоханна, 49

Профсоюзный секретарь Хеттерих, Майнцер Штрассе, 48

Телеграфист Михаэль Барбиан, Горное управление

Партийный секретарь Штрак, Айзенбанштрассе, 13

Конторский служащий Шиффлер, Бурбахская хижина

Сапожник Браун, Гогенцоллерн-Штрассе, 53

Телеграфист Кнапп, г. Фёльклинген.

4

Не было ли наше Верховное Сознание – или то, что мы так называем – до сих пор лишь заглушкой и, как таковое, средством, через которое руководство божественной комедии «Человечество» завело первую часть этой комедии так далеко, куда и следовало завести?

Да и сами «Погибель», «Беда» и «Нужда» могли бы для большей, видящей части нашего «Я» быть – причём всегда – чем-то совершенно другим, чем заглушка себе это представляла.

В конце концов и наконец становится ясно, что человек больше не знает погибели, для него чудо «рождение» есть слияние наличных живых миров в непринуждённое хоровое пение, ибо он находит в «погибели» лишь конец одного хора и подготовку к хороводу и всемирному пению нового хора.

Это начат новый акт Божественной комедии, и его девиз гласит: «Люди знают, что они в Раю».

А где ещё нам быть, как не в Раю? Назовите мне большее чудо, чем бытие мира и человека!

(Так говорил Обердада.)

Клуб дада, Берлин-Штеглиц, Циммерманштрассе, 34

5. Христос против Людендорфа [2]

Ты[3] верно пишешь: «Христос против Людендорфа» не одно и то же, что «Христос против Христа»! – — Во втором случае Людендорф включён в Христа. Одна буковка, одна формочка, одна частичка Христа – как фонарный столб перед моим окном или как ракушка на пляже Новой Зеландии или как звезда Альдебаран, плывущая сквозь безмерное «Христово» пространство. Малер, Мюллер, Степутат, которых Ты называешь, и ополченцы Абрахамсон, Лилиенфельд и Розен-блюм, и унтер-офицер Пуффка, и лейтенант граф фон и цу Бергштайн, и Ты и я, и Теодор Дойблер, и Пауль Адлер и Саломо Минона-Фридлендер включены в состав этого Христа, равно как и изобретатели жёлтой и синей газовых гранат, которые Гинденбург хочет применить против Христовой Англии и Христовой Франции. Поэтому «Христос против Христа» – не людское дело, а дело Брамы! И во втором случае исходя из целесообразности правильнее было бы писать не «Христос против Христа», а «Брама против Брамы»! Однако наше, Твоё, моё дело – другой случай, который Ты обозначаешь как «Христос против Людендорфа». И только этот «Христос против Людендорфа» выдвигает – ради дела и из тактических соображений – требование полной отдачи от всех, кто с ним против Людендорфа.