Так далеко, так близко…

Но у меня были документы. Его метрика. И моя собственная. Мое свидетельство о браке. Метрика Ариэль. Фотография Джо Энтони и Женевьевы Брюно. Его сбило то, что женщина, которая сидит перед ним и рассказывает чудовищную историю, так не похожа на хорошенькую молодую даму, которую он знал в Каннах. Я убедила его, что я и она — одно лицо. Сказала, что солгала ему о своем возрасте, убавив его на десять лет, потому что он был так молод. Я описала ему множество подробностей о наших четырех днях в Каннах. Он не мог не поверить. Я показала ему несколько других снимков, сделанных в тот же год. Они убедили его, что я — действительно Женевьева Брюно. Когда он спросил, откуда я все это узнала, я объяснила, как Сэм Лоринг нашел меня в Париже, шантажировал и открыл настоящее имя Джо Энтони. И я не смогла удержаться, я рассказала ему кое‑что из того, что уже известно вам. Вивьен, о том, как обошелся со мной Сирес Лок… — Я запнулась, потом медленно сказала. — Я, несомненно, я убила Себастьяна. Я это знаю. Но я должна была предотвратить страшную трагедию. Я потребовала от него, чтобы он никогда не виделся с Ариэль.

Вивьен пристально посмотрела на меня и сказала:

— И тогда он покончил с собой. Но ему не обязательно было делать это. Он мог просто разорвать помолвку с Ариэль и без всяких объяснений.

— Да, Вивьен, вы правы. — Я вздохнула и еще крепче сжала ее руку. — В тот день мне было необходимо расстроить их брак. Мне и в голову не пришло, что он может убить себя. Но я должна была бы заподозрить что‑то, когда он прошептал: «Как же я буду жить без нее? Она — единственный человек, которого я любил за всю мою жизнь». Он сказал так, и я заплакала, и он тоже.

Вивьен сидела не шевелясь. Глаза ее блестели, и слезы медленно текли по лицу. Говорить она не могла. Я тоже. Мы просто сидели, держась за руки, поглощенные горем.

Потом она встала.

— В самом начале вы сказали, что никто ничего не знает об этом. Почему вы открылись мне?

— Потому что вам было необходимо знать, почему Себастьян убил себя. Если бы я не объяснила вам, вы до конца своих дней мучались бы этой тайной.

— Благодарю вас, графиня, за ваше доверие, — тихо сказала она.

— Знаете, дорогая, одного я не могу понять — почему это все случилось… почему я должна была встретить Джо Энтони в Каннах? Случай? Рок? Не могу объяснить… И думаю, никто не может…

— Как это трагично, — пробормотала Вивьен. — Я так его любила. Всегда.

— Знаю… Еще и поэтому вы должны знать правду. Правда делает нас свободными.

Часть V Вивьен Честь

36

Когда Юбер открыл мне дверь дома графини Зоэ на улице Фобур в Сен‑Жерменском предместье, там было очень тихо. Тише, чем обычно, подумала я, идя за ним через большой мраморный вестибюль.

— Как себя чувствует графиня де Гренай? — спросила я, когда мы подошли к широкой изогнутой лестнице.

— Сегодня немного лучше, — ответил он. — Ей опять полегчало. Это необыкновенная женщина, мадам Трент. И она очень хочет вас видеть.

— Я тоже хочу ее видеть, Юбер.

Он провел меня по коридору, открыл большую двустворчатую дверь в спальню, ввел меня, извинился и исчез, как и положено вышколенному лакею.

Глянув на старинную кровать, я с удивлением обнаружила, что она застлана шелковым покрывалом, и на ней никого нет.

— Я здесь, Вивьен, у огня, — окликнула меня графиня. Голос у нее был не такой слабый, как я ожидала, и каким она говорила сегодня утром по телефону. Я тогда очень встревожилась.

Повернувшись к ней и улыбаясь, я прошла через всю комнату к камину. И не могла не заметить, как хорошо она выглядит. Юбер прав, это действительно необыкновенная женщина. Каштановые волосы стильно причесаны, на лице — искусный макияж. В который раз меня поразило, как привлекательна эта семидесятитрехлетняя дама.

В этот день на ней была верхняя шелковая пижама цвета синих дельфиниумов, явно произведение «от кутюр», и сапфировые серьги. Цвет шелка и сапфиров очень подходил к ее глазам. С первой же нашей встречи Красота графини, весь ее облик казались мне хорошо знакомыми. Я никак не могла понять, почему. Теперь поняла. Она напоминала мне Себастьяна. У него были ее глаза. Кусочки неба, как я называла их. Такие бывают у людей чувствительных и ранимых.

Когда я подошла, она сказала:

— Я рада, что вы опять в Париже, Вивьен, я очень хотела вас видеть. Спасибо, что пришли, дорогая.

— Я хотела заглянуть к вам днем, — ответила я, наклоняясь и целуя ее в обе щеки. — Собиралась позвонить вам и напроситься на чай, когда вы позвонили в отель.

Улыбнувшись, она похлопала меня по руке.

— Вы стали нужны мне, Вивьен.

— И вы мне, графиня. — Я поставила возле ее кресла пакет с купленными книгами и добавила: — Это вам, надеюсь, понравиться.

— Непременно. Вы, по‑моему, хорошо изучили мои вкусы, и вы очень добры, милочка. Благодарю вас.

Я села в кресло напротив и выжидающе посмотрела на нее.

— Я хотела вас видеть, потому что у меня есть кое‑что для вас. — Говоря это, она повернулась к столику в стиле Людовика XII, стоящему рядом с ее креслом, и вынула маленький пакетик. Протянув его мне, она добавила: — Это вам, Вивьен.