Так далеко, так близко…

— Чем могу быть полезна? Что ты хочешь узнать о Себастьяне такого, чего не знала бы раньше?

Вид у нее стал какой‑то неуверенный, потом она откашлялась и сказала:

— Я думала, ты расскажешь, каким он был в последний год своей жизни. Ты ведь виделась с ним чаще, чем я или Джек, правда?

— Это так. Примерно в это же время он был в Лондоне в прошлом году. В начале апреля, точнее говоря; мы провели несколько дней в офисе. Еще раз он приехал в мае. Это были выходные, и он приехал к нам в Кент к ленчу. Оба раза он был совершенно самим собой, я имею в виду — тихий, слегка отчужденный, даже меланхоличный. Это ведь вполне в его стиле, да? Как тебе известно, Вивьен, он был человек настроения. В детстве мы были свидетелями этих перемен в его настроении.

— Он бывал мрачным, — согласилась Вивьен, — часто раздраженным. Казалось, что он несет на своих плечах всю тяжесть мира. — Она холодно посмотрела на меня: — А он не говорил тебе, были ли у него какие‑нибудь необычные планы? На будущее?

— Нет, не говорил.

— Можно? — спросил, входя, Джек. — Я не помешаю?

— Привет, Джек! — воскликнула Вивьен. — Конечно, не помешаешь. Входи, садись.

Дек подошел к ней, чмокнул в щеку, потом открыл бутылку «Вдовы Клико», стоящую на консольном столике в серебряном ведерке.

— Как насчет стаканчика шипучки, а? Или вы обе предпочитаете что‑нибудь другое?

— Шампанское — это прекрасно, — сказала я.

— Спасибо, Джек, я тоже выпью, — Вивьен опять повернулась ко мне: — Значит, Себастьян оставался Себастьяном до самого конца?

— Ты ведь не собираешься подробно останавливаться на его самоубийстве в своем очерке, Вивьен? — спросила я неожиданно резким голосом.

— Я уделю этому одну строчку, и все. Мне нужно описать его в очерке таким, каким он был. Значит, ничего нового у него на горизонте не появилось? Ни в «Лок Индастриз», ни в «Фонде Лока»?

— Насколько я знаю, нет, — и я посмотрела на брата. — А тебе Себастьян ничего не говорил о своем будущем?

— Нет. Только о делах, как всегда. И в его записной книжке не было ничего нового. Я уже говорил Вивьен.

Я поспешно сказала:

— Перед тем, как вошел Джек, я собиралась упомянуть, что Себастьян был в хорошем настроении, когда мы с Джеральдом жили у него в октябре. Это я запомнила, потому что я не часто за всю мою жизнь видела его счастливым.

— Я тоже это заметила, — тихо сказала Вивьен.

— А я никакого счастья не обнаружил, — проворчал Джек, подавая нам бокалы с шампанским. — Раз вы обе согласны, что это так, с кем же мне спорить? В этом есть, значит, какая‑то истина.

Подняв бокалы, мы пожелали друг другу здоровья.

— Дело не только в очерке, — сказала я, — не правда ли? Ты можешь легко написать его, и не беседуя ни с нами, ни с кем бы то ни было.

Вивьен откинулась в кресле, скрестила ноги и кивнула.

— Конечно. Но я уже сказала — я хочу дать его объемный портрет. Себастьян, увиденный глазами самых разных людей.

— Вивьен, я ведь не дура. Мэдж рассказала мне о так называемой подруге. Но ты зря теряешь время — я о ней ничего не знаю. Никто не знает. Он откровенничал только с тобой.

— Если только она существует, — пробормотал Джек. Она стоял перед камином, потягивая шампанское.

— О, она несомненно существует. — Голос Вивьен звучал так уверенно, что я быстро взглянула на нее.

— Может, ты и права, Вив. Но тебе никогда не найти ее следов. Как это сделать? Ты даже ее имени не знаешь.

— Да нет же, я знаю ее имя. Я нашла. Я знаю, кто она, Джек. Через пару недель я возьму у нее интервью, и может быть, она прольет свет на самоубийство Себастьяна.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я.

— У нее может быть ключ к тому, зачем он это сделал.

— Да ради Бога! Брось ты всю эту чепуху, Вив! — воскликнул Джек. — Я хочу знать, кто она, черт побери. И как тебе это удалось? Господи, найти иголку в стоге сена!

— Сначала я расскажу, как я ее нашла. В предыдущий выходной я просматривала старую записную книжку, проверяя дату встречи с Китом Тримэйном, и книжка упала и раскрылась на одном дне в июле. Понедельник, 11 июля 1994 г. Там было записано, что в то утро я говорила с Себастьяном. Он звонил из Парижа. Глядя на эту запись, я стала припоминать наш разговор. Он сказал, что остановился в «Плаза‑Атене», что приехал в Париж, чтобы присутствовать на небольшом банкете у своего друга. Это был банкет медиков. Я спросила, не собирается ли он приехать на несколько дней в Лормарэн, он ответил — нет, он не может, он должен лететь в Заир по делам фонда. Когда я вспомнила этот разговор, я поняла, что наконец‑то нашла хоть какую‑то зацепку. Точнее, настоящий ключ. Банкет медиков. Это‑то и есть ключ. Себастьян — хорошо известная личность и, конечно, его имя должно быть в списке наиболее важных гостей. В газетных отчетах, если таковые существуют.