Так Бывает

Если абстрагироваться, то сам офис Чупикова выглядит вполне себе пристойно. Никаких вычурных стендов и кричащих надписей: «Мы тебя спасем» или что-то вроде этого. Спокойный тон краски на стенах,– нежно лавандовый; мягкая мебель,– в основном коричневая; книжные полки и сами книги. Рабочего стола нет, как такового, но есть очень удобное кресло, в котором и расположился муж ее одногруппницы, Люды. Они учились еще в этом городе, всего два курса, но всегда были в курсе дел друг друга.

Собственно, поэтому Таня и обратилась именно к Чупикову: знакомой она доверяла и еще поискала информацию в интернете,– отзывы хорошие, -пара наград за достижения в семейной психологии. Специалист, что несомненно радует.

В первую встречу она даже немного опешила. Выглядел Леонид Вадимович не, как психотерапевт, скорей как баскетболист. Ростом выше двух метров, с хорошей спортивной фигурой, в костюме, рубашке с галстуком и очках в тонкой металлической оправе. При этом, черты его лица были излишне мягкими, особенно губы и невыразительные светло серые глаза. Странная внешность и странный человек. Так вот, впервые зайдя в этот кабинет, она растерялась и не знала куда себя деть, но ей дали выбор: кушетка, кресло, а можно сесть на пол, там лежит очень мягкий ковер. На вопрос, а где же расположится сам Леонид, ей сказали: «куда придется, главное -ваш комфорт».

Она заняла кушетку, но не легла и, полусидя попыталась комфортно устроиться, стараясь не обращать внимания на внимательно следящего за ее действиями мужчину.

Потом они говорили…и сейчас, спустя почти восемь месяцев после их последнего сеанса, она снова умостилась на кушетку, а он опять наблюдал за ее действиями.

– Что такого случилось, что ты опять решилась прийти, Таня? – он первым нарушил обоюдное молчание и войну взглядов.

– Кирилл теперь живет со мной, – легко сорвалось с губ, но совсем не то, что она собиралась так долго, настраиваясь, идя сюда, сказать.

– Ты хотела обсудить именно это? Кирилла? Или, может быть, причина в твоем муже?

– Вам то откуда знать? – она сильно удивилась его ответу.

– Таня, вы с Людой учились в одной группе, и Завьялов не умеет держать язык за зубами.

– Хм, ясно, он как всегда болтает обо всем, что видит, -в университете было тоже самое, – весело начала я.

– Юмор, – он смеется, перебивая меня, – эффективный способ избежать мыслей о том, как на самом деле болезненна твоя жизнь.

– Может поговорим о чем-то другом? Но спасибо за поддержку, очень жизнеутверждающее заявление.

– Сарказм, – хмыкнул,– та же цель: попытка избежать разговора.

– И чего же я пытаюсь избежать?

– Правды, что теперь ты другая, что у тебя есть тайны даже от себя самой, что ты способна хладнокровно сделать другому человеку больно, прими это, или сойдешь с ума от постоянного недосыпания, – в голосе душки-великана прозвучало явное предупреждение, – Когда ты позвонила и попросила о встрече, ты сказала, что плохо спишь из-за кошмаров. Что тебе снится?

– Это сложно объяснить…

– Таня, это ты позвонила и это ты попросила помощи. Не я, а ты. Поэтому расскажи все как есть, – он показал на себя, – Моя работа помочь тебе, а не осуждать, расскажи.

– Вы давите на меня, – мне действительно казалось, что меня на кушетке раскатал своеобразный бульдозер, весом в пару тонн.

– Мы уже говорили об этом в прошлый раз, помнишь? – я неуверенно кивнула, -времени много прошло, -мало ли о чем мы там говорили, – Что на тебя надо давить, иначе через твою стену отчуждения не прорваться никому.

– Как вы, психологи, любите это выражение: «стена отчуждения».

– Хватит! – от прозвучавшего холодного, как самый жуткий мороз, голоса, все напускное веселье слетело в миг, – Расскажи про сон, Таня.

Я вдохнула побольше воздуха, а потом на одном выдохе выпалила:

– Мне снится девочка… я подсознательно знаю, что она моя…а потом, потом я уже где-то нахожусь, там влажно и мокро, но безопасно и тепло, – опять судорожный вдох, – Затем вижу свою маму, она беременная, лежит на…на гинекологическом кресле, ее чистят, и снова я где-то там внутри, мне становится страшно, что-то приближается ко мне, а затем…я, я…

– Что… ты?

– Умираю. –глянула в глаза Леониду, он смотрел на меня всего мгновение, а потом продолжил писать что-то в своем блокноте, кивая в такт своим мыслям.

– И что ты ощутила, когда наконец поняла, что на самом деле тебе снилось?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ты пытаешься закрыться, это нормально. Но мы оба знаем, что тебе снилось, как твоя мать делает аборт, то есть не дает родиться именно тебе. И я спрашиваю, что ты почувствовала, когда поняла свой сон до конца.

– Это было облегчение, – глухо выговорила, – Мне стало легче от мысли, что я могла не родиться, что мама не сошла бы из-за этого с ума, что папа не заставил ее, а смирился. Мне стало от этого легче.

– Тебе не кажется, что ты переносишь ситуацию со своим абортом на этот сон? Тешишь себя мыслью, что поступила правильно, но при этом ощущаешь вину за содеянное?

– А я разве не виновата?