Так было

Это — грубейшая ошибка в первую очередь, конечно, командования Белорусского военного округа. Но беда усугубилась тем, что опытные, знавшие дело командующие были ликвидированы (конкретно, командующий Белорусским военным округом Уборевич), а у новых не хватило кругозора, опыта и знаний, чтобы это понять. Ведь факт, что герой испанской войны, комбриг танковых войск Павлов, человек, несомненно, храбрый, преданный, знающий военное дело, не смог добиться достройки старой оборонительной линии, или, во всяком случае, обеспечить вооружением тех частей линии, которые были закончены строительством.

Таким образом, мы вложили огромные деньги в две оборонительные линии по западу, с севера на юг, и ни одна из них не была использована.

Почему Жуков, командовавший Киевским военным округом, не только не подумал об этом в свое время, но более того — умолчал об этом факте, не попытался проанализировать его и дать ему оценку?

А разве это было бы вредно для чести нашего народа? Нет. Наоборот. Это объяснило бы, почему наши войска не могли оказать серьезного сопротивления немецкому наступлению в первые месяцы войны на западных территориях. Войска не были виноваты. Виноваты были и лидер государства, и нарком обороны, и командующие округами. Известно, что наш солдат храбрый и хорошо воюет. Но, как известно из военной истории, без средств для организованного сопротивления войскa бывают подвержены панике.

Поэтому паническое отступление в первые месяцы войны, массовые окружения нельзя ставить в упрек солдатам, младшему командному составу, да, возможно, и среднему. Формально ответственность несет высший командный состав. Но если по существу разобраться, то их тоже трудно обвинять: ведь они попали на такие высокие должности не по собственному желанию. Их выдвинул Сталин или нарком обороны вместо старых, репрессированных кадров.

Через месяц или два после начала войны, когда Белоруссия была так позорно потеряна и вместе с ней — огромное количество наших отборных войск, попавших в окружение, воевавших до последнего патрона, павших смертью храбрых или сотнями тысяч попавших в плен, Сталин предложил предать военному трибуналу командующего этими войсками Павлова.

Ничего чрезмерно компрометирующего против Павлова не было. Абсолютно чистый, честный, лично обаятельный человек, безупречной храбрости, преданный, умевший руководить танковыми войсками в пределах бригады, но не имевший другого опыта высшего командования. А он был сразу назначен командующим всеми войсками Белорусского округа. Его можно обвинить только в том, что он категорически не отказался от такого выдвижения.

Но на него возложили ответственность за огромные потери войск и провал фронта. Формально можно было его разжаловать, и только, и Павлов просил дать ему возможность оправдать себя в боях в роли командира танковой бригады. Так и надо было, но Сталин настоял на его расстреле.

Известно, какое отрицательное отношение у меня было к репрессивным мерам, которые он применял. Но должен признаться, что в тот момент, хотя лично против Павлова я ничего не имел и было жалко его терять, мне казалось, что Сталин в чем-то прав. Это была жестокая мера, но она казалась оправданной обстановкой. Надо сказать, что за всю войну это был первый и единственный случай расстрела командующего. Но было позорно то, что после победоносного ведения войны Сталин добился расстрела командующего Сталинградским фронтом Гордова, Кулика и некоторых других.

Замечание второе. Еще одной преступной ошибкой Сталина кроме уничтожения командных кадров армии, партии и государства в канун войны было то, что он вбил себе в голову, что Гитлер в ближайшие год-два не нападет на нас, хотя и он и мы знали, что война с Германией, победившей почти всю Европу, неизбежна. Поэтому оборонные мероприятия он растягивал, а не ускорял. Если в течение года-полутора после начала войны при эвакуации основных центров производства вооружения из Ленинграда, украинских городов, особенно Харькова, а также из Тулы, Москвы нам удалось добиться хороших результатов, а через год, к моменту боев у Курской дуги, явного превосходства в производстве самолетов, танков, противотанковых средств, боеприпасов, возникает мысль: а разве мы не могли это сделать раньше, начиная с осени 1939 г., когда началась уже европейская война и почти два года было в нашем распоряжении до начала войны? Мы могли бы в более благоприятных условиях осуществить эти меры с меньшими издержками и с большим эффектом, имея больше времени, больше ресурсов. Могли бы, если бы Сталин понимал, что война близка.

Но мы продолжали гражданскую жизнь, как будто война далеко, а надо было это сделать в ущерб гражданской промышленности, в данном случае машиностроению, паровозостроению, комбайностроению, как это было сделано потом, наспех, экспромтом в начале войны, опираясь на наших талантливых наркомов и научные кадры.