Читаем Так было…(Тайны войны-2) полностью

Он пришел вечером, все разобрал, что-то выбросил, что-то оставил. Для следующего раза просил Андрея приготовить паяльник, а лишние детали захватил с собой — где-нибудь выбросит. Иной раз Андрею казалось, что перед ним провокатор — слишком уж до легкомыслия смело ведет себя Франц.

В мастерской он появлялся самое большее через час после того, как уходили рабочие. Андрей еще занимался уборкой, а Франц уже присаживался к столу в каморке и начинал колдовать над аппаратом. Что-то паял, перематывал, вычерчивал какие-то схемы. Он обещал — приемник будет что надо. Главное, маленький. Пусть Андрей подождет немного. Еще несколько дней.

Уходил Франц не поздно, чтобы не появляться ночью на улице. Но где он жил, что делал этот немецкий солдат-дезертир, Андрей не имел никакого понятия. У Андрея появлялось иной раз намерение отказаться от услуг Франца, но слишком уж был велик соблазн получить радиоприемник. Однажды он спросил Франца:

— Зачем вы подвергаете себя такому риску?

— Вы по поводу этой мышеловки? — Франц кивнул на кладовку. — Действительно мышеловка — выйти из нее можно только через мастерскую. Для конспиративной работы совсем не подходит.

— Но Андрей говорил о другом.

Нет, вообще. Какой вам смысл? Ну, решили не возвращаться на фронт, хорошо. Сидели бы где-нибудь и ждали, когда кончится война. К чему подвергать себя такой опасности.

Франц усмехнулся — русский все еще не верит ему. Проверяет настроения.

— А почему бы вам самому не сделать этого? Разве приемник нужен вам одному? — Он откровенно намекнул, что знает о существовании какой-то организации русских.

— Ну, я другое дело… — Андрей снова насторожился.

— Так вот что я вам скажу, товарищ Андрей, — Франц отодвинул паяльник и встал. — В том-то и была наша трагедия, что мы слишком долго сидели и ждали. В том числе и я сам. Я говорю о рабочих Германии. Иные так и не избавились от этого состояния, какой-то спячки, вызванной террором и робостью. Другим удалось очнуться, в том числе мне. Так неужели же вы серьезно хотите, чтоб я снова впал в состояние, которое по-по-ученомуназывается анабиозом? Не верю, что вы можете так думать. Вы просто меня проверяете, Андрей. Впрочем, это так и должно быть. В ваших глазах я только немец — значит, враг. В лучшем случае — шкурник, желающий спасти себя от фронта. Так ведь?

— Нет, зачем же… — уклончиво ответил Андрей. Он не хотел ни возражать, ни соглашаться. Попробовал лишь объяснить. — Мы всегда верили в сознательность германского рабочего класса. И, прямо говоря, во многом ошиблись. Очевидно, недооценили некоторых психологических особенностей… Я скажу вам о своих настроениях — в двадцать третьем году мы, мальчишки, мечтали бежать в Берлин помогать вам делать революцию. А в газетах обращались к полякам: «Польша, стань мостом, но не барьером!» Все это я хорошо помню… А через двадцать лет меня пригнали в тот же Берлин как невольника-пленного. Может у меня после этого закрасться сомнение?

— Вы правы, Андрей, но…

— Подождите, дайте закончить, — Андрей остановил Франца движением руки. Он разгорячился, жаль, что он плохо говорит по-немецки, его охватил пыл спора, горечь старых разочарований. — Когда-то мы посмеивались, считали анекдотом, что в Берлине революционеры во время восстания боялись помять газоны и клумбы. Но дело здесь глубже — не хотели нарушать привычный орднунг — порядок. Разве не так? Это продолжается до сих пор.

— Нет, не верно! — В этом Франц уж никак не мог согласиться с русским. — Причина не в этом. У нас ведь не было партии с таким большим опытом, как у вас. Я говорю в том смысле, что мы не были так связаны с массами. Мы во многом оставались сектантами. Это наше несчастье, но разве можно считать, что германский народ виноват во всем, что сейчас происходит?

— Да, — Андрей ответил жестко, словно отрубил. — Да, можно. Иначе я должен буду считать виновным себя, что не бежал мальчишкой в Берлин. Винить свой советский народ, который не сделал вам тогда революцию. А революции делают сами, без чужого вмешательства. Вы говорите, что были комсомольцем, и все же вы пошли против Советского государства. Не правильнее ли было немного раньше и более активно идти против Гитлера?.. В том-то и беда, что в психику немецкого рабочего, крестьянина, интеллигента проник дух подчиненности. Каждый кому-то должен подчиняться — ефрейтору или мастеру, инструкции или приказу. Подчиняться бездумно, безоговорочно…

Франц уже не рад был, что завел разговор. Как разгорячился Андрей! В чем-то он прав, но не во всем.

— Я не во всем с вами согласен, — сказал Франц. — Я докажу вам это на деле…

Работа подвигалась медленно, но вскоре приемник все же был сделан. Франц что-то подкручивал, налаживал, и вдруг в матово-черной трубке послышался рокот, сквозь который доносились отдельные слова. Франц торжествующе поднял голову, снял наушники. Шепотом, таким же тихим, как звуки, доносившиеся из трубки, сказал:

— Слушай… Москва! — он настороженно поднял указательный палец.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза