Так было. Размышления о минувшем

Я нашел Конева в украинской хате. Он был один. После обоюдных приветствий и расспросов у нас завязался более чем часовой разговор за чашкой крепкого чая (замечу мимоходом, что Конев, по моим наблюдениям, был одним из тех командующих, которые действительно любили крепкий чай, а не водку или вино).

Иван Степанович ввел меня подробно в курс военных событий на его фронте, подчеркнув, что развиваются они в общем довольно успешно. «Тьфу! Тьфу! Чтоб не сглазить!» – шутливо добавил он при этом. Показал на карте расположение своих войск, ознакомил с намечающимися планами, с взаимодействием между разными фронтами и т. п.

Со своей стороны я рассказал ему о наших московских делах, о самых последних событиях международной и нашей внутренней жизни, о работе ЦК и ГКО, то есть обо всем, что его интересовало. Рассказал и о целях своей поездки, а также о совещании и наших договоренностях в Днепропетровске.

Когда мы перешли к этим «моим» вопросам (ради которых проводилась наша поездка), то я сразу понял, что он находится в курсе всех дел, связанных со снабжением его фронта не только продовольствием, но и другими видами снабжения.

Конев очень одобрительно отнесся к решению об изменении централизованного порядка снабжения армии продовольствием и со своей стороны обещал оказать всяческую помощь «закрепленным» за его фронтом областям – людьми, транспортом и вообще всем, чем только фронт может помочь.

После такого заверения командующего, который, как я знал, не любил безответственно бросаться словами, я понял, что хлеб для бойцов его фронта будет. Разговор этот я потом продолжил с начальником тыла фронта генералом Воструховым, с которым мы окончательно выяснили все потребности фронта и его запросы не только к местным областным организациям, но и к Центру по всем видам снабжения.

К командующему 4-м Украинским фронтом генералу Толбухину пришлось лететь на самолете. Штаб его находился очень близко к фронту, и поэтому для охраны нас сопровождал истребитель.

Стоял ясный, солнечный день. Уже в полете я как-то невольно обратил внимание, что сопровождающий нас истребитель несколько раз облетел наш самолет и всякий раз, приближаясь к нему довольно близко, проделывал всевозможные пилотские трюки. Меня это нисколько не взволновало, а скорее даже поразило, с какой отчаянной смелостью и в то же время мастерски летчик проделывал все эти трюки.

На аэродроме нас встречал член Военного совета фронта генерал Кириченко (в последующем – секретарь ЦК КПСС). Я сразу заметил, что он находился в каком-то возбужденном состоянии. Потом узнал, в чем дело. Оказалось, что, наблюдая за нашим полетом и видя все эти воздушные выкрутасы истребителя, он решил строго наказать летчика за грубое нарушение летных правил. Бедному парню грозило минимум несколько суток гауптвахты, потому что его «лихачество» – по словам Кириченко – создавало серьезную опасность для самолета, на котором я летел.

Летчик же этот, как я выяснил (фамилию его, к сожалению, забыл), был вообще одним из лучших и отважных на их фронте: на его счету числилось уже семь сбитых фашистских самолетов. «Мне хотелось, – как он честно и прямо заявил, – оказать товарищу Микояну особый почет и показать, на что способен советский военный летчик». К тому же он был уверен в себе и самолете и не сомневался в безопасности своих действий.

Его ответ был так искренен, что я решил свести все к шутке, сказав, что, выходит, летчик тут ни при чем, что виноват во всем один только я, а меня наказывать нельзя, потому что я «не из их части». Кроме того, на самом деле ничего ведь не случилось! А на будущее летчик это учтет. Летчик был спасен от наказания.

С Толбухиным у нас состоялась подробная беседа, однако, учитывая, что фронт в то время вел серьезные наступательные операции, я не стал чрезмерно занимать время командующего вопросами снабжения его фронта, сказав, что все эти дела я согласую с Кириченко: я знал, что он – опытный партийный работник, хорошо знающий положение в войсках. И мы действительно успешно решили все наши вопросы.

К тому же еще до моего появления в штабе фронта Толбухин и Кириченко, прослышав о моей поездке по фронтам, уже подписали несколько дней назад соответствующий приказ войскам своего фронта.

В этом приказе военным советам армий и начальнику тыла фронта предлагалось выделить 700 автомашин с водителями и горючим для обеспечения форсированного вывоза зерна на склады, а также оборудовать необходимые для хранения зерна складские помещения, зернохранилища и крытые площадки, обеспечив сохранность и круглосуточную охрану хлеба.

Начальнику тыла фронта генерал-лейтенанту Анисимову предлагалось сформировать 30 команд, в составе каждой из которых должно быть по 4 офицера и 100 бойцов, и направить эти команды для уборки и обмолота урожая в Сталинскую область (10 команд) и в Запорожскую область (20 команд).