Так берегись

Крыть было нечем, поэтому Нумминорих уехал утром следующего же дня, пока шеф не опомнился. Мелифаро практически не покидал поместье родителей, которые только что вернулись из путешествия, продолжавшегося целый год, и уже планировали новое; леди Кекки Туотли укатила на море в Уриуланд с очередным ухажёром, так что в Доме у Моста остались только сам Джуффин, сэр Кофа Йох, который терпеть не может надолго уезжать из столицы, Луукфи Пэнц, практически не покидающий стены Большого Архива, и некоторые разрозненные фрагменты меня. То немногое, что от меня оставалось после регулярных загулов по куманским притонам в обществе всерьёз взявшегося за моё воспитание сэра Шурфа, посиделок на берегу Ариморанского моря, философских дискуссий с домашними профессорами, обучения дежурных полицейских игре в Злик-и-Злак, одиноких ночных экскурсий по Дворцу Ста Чудес, куда меня иногда пускают в отсутствие публики, и поездок на призрачном поезде, я честно приносил в кабинет шефа и аккуратно складывал в кресло. Толку от меня особого не было, но хотя бы видимость человеческого присутствия в Доме у Моста создавал.

Меламори по-прежнему не снилась ни мне, ни общим друзьям; по крайней мере, никто из них не передавал мне ни приветов, ни вопросов, куда я опять подевался, как это случалось прежде. Но я больше не был болен и слаб, поэтому не сердился, а только радовался, что она сейчас тоже занята чем-то более интересным, чем упражнения для сновидцев-новичков. И не путается под ногами, когда тебе стало не до неё, – подсказывал мне голос даже не то чтобы совести, скорее, теоретических представлений о том, как выглядит совесть, от угрызений которой приличным людям следует иногда страдать.

В любом случае, эти подсказки не были правдой. Если бы Меламори мне снова приснилась, я бы очень обрадовался, всё-таки целую вечность даже во сне её не видел, с самого начала весны. Было бы, конечно, отлично иметь возможность иногда посылать ей зов и спрашивать, как дела, но нет, так нет, ничего не поделаешь. В любом случае, нелепо беспокоиться о человеке, который сейчас беспробудно спит в огромном птичьем гнезде на другом краю Мира, так далеко отсюда, что если бы земля была плоской, материк Арварох наверняка бы с её края немножко свисал.

Я и не беспокоился – о Меламори и вообще ни о чём. Сам не заметил, как этому научился, раньше-то всегда дёргался по пустякам. У меня было беспечное, полное радости и приключений, почти бесконечно долгое лето; я бы сказал, лучшее в моей жизни, но я оптимист и верю, что моё самое лучшее лето ещё впереди, хотя пока не способен вообразить, как это будет, что ещё надо добавить для полного счастья, и куда эту добавку втиснуть. Но ничего, доживу – пойму.

Я развлекался не только для собственного удовольствия, но и для Агаты. Решил, если уж она всё равно постоянно видит сцены из моей жизни, пусть это будет по-настоящему интересное кино. Окажись я на её месте, сам бы хотел, чтобы меня развлекали как следует. Иногда Агата смеялась: «Я тебя уже почти ненавижу, так шикарно без меня веселишься! – и тут же просила: – Даже не вздумай останавливаться. Продолжай, пожалуйста. Отличная у тебя жизнь, я бы такую не выдумала! Хотя, наверное, мои стражи Эль-Ютокана примерно так и живут. Но я никогда не могла представить их жизнь в деталях. В радостях жизни я не слишком хорошо разбираюсь, я скорей по печалям крупный специалист».

Останавливаться я и не собирался. Даже если бы Агата очень просила утихомириться и не мучить её своими похождениями, вряд ли я бы согласился сутками напролёт скучать, заперевшись на чердаке. Да и не помогло бы: на чердаке у меня как раз оборудован кабинет, а в кабинете вечно толкутся гости, желающие срочно выйти на крышу Мохнатого Дома через окно.

Впрочем, без гостей там тоже отлично: можно сидеть на широком подоконнике и влюблённо смотреть на все эти наши черепичные крыши, разноцветные фонари, широкую тёмную ленту Хурона, пересекающие её мосты, мигающие фары проезжающих амобилеров, тёмно-лиловое небо, по традиции исчерченное огненными письменами, по собственной прихоти изменять цвет проплывающих облаков, думать: грешные Магистры, это и есть моя жизнь? Так не бывает. Просто не может этого быть.

* * *

Моё беззаботное лето продолжалось примерно до середины осени. Погода практически не изменилась, да и ощущение затянувшихся счастливых каникул никуда не ушло; впрочем, я прекрасно понимал, что дело не в лете, а во мне самом.