Тайрин

Она была высокая, с коротко остриженными седыми волосами и в какой-то странной, не старушечьей одежде. В такой ходил на работу на лесопилку папа. От нее и пахло похоже – стружкой и столярным клеем. Тайрин посмотрела ей в глаза. Что она сказала?

– Послушай, девочка, я знаю о твоей утрате. То есть… я, мы все можем предположить, что ты многое пережила, испытала, потеряла. Но жизнь не закончилась. Твоя – нет.

Тайрин встала с качелей и ушла. Она шла сквозь сад туда, где шумело море. Шла, чтобы не слушать эту старуху. «Моя жизнь… что осталось от нее? Какие-то обломки. И что мне делать с ними?» Она вышла на берег. Остановилась, глядя на бесконечный синий простор. Вот оно, значит, какое. Вот куда уезжают летом книжники из Рилы. Она села на песок. У нее не было сил идти. Она смотрела в лицо морю, слушала его голос и вспоминала Хофоларию. Да, одни обломки. Но и там, за перевалом Чок, – тоже. От ее народа – тоже. Она вспомнила Тшулу. «Тебе надо учиться прясть». Тшула прядет снег, прядет жизнь леса, прядет ожидание весны. Если Тайрин вернется на свою землю, сможет ли она спрясть нить своей судьбы заново?

Кто-то подошел и встал за ее спиной, но Тайрин не оборачивалась. Она и так знала кто.

– Здравствуй, – сказал он на хофоларском.

Тайрин зажмурилась. «Не надо», – хотела попросить она. Но не смогла. Ей хотелось еще раз услышать.

– Я знаю мало слов, но я выучу еще, – сказал он и сел рядом.

У Санди синие глаза и темные кудри. Он не похож на Тинбо, но похож на хофолара. Он смотрит на нее так внимательно, будто хочет разгадать, прочитать ее душу, как книгу. А Тайрин смотрит на море. Она хочет запомнить эту синеву и этот простор. Она вернется в Хофоларию и смастерит себе прялку. Она – Тайрин Лиар из клана Таров.

Краем глаза она заметила, что по берегу кто-то идет. Высокая девушка с короткой стрижкой и маленькая девочка. Девочка прыгала то на одной, то на другой ножке. Тайрин посмотрела на Санди.

– О, Кьяра с Ньюке-Чоль в гости приплыли! – сказал Санди и помахал им.

Малышка бросилась ему навстречу, Санди поймал ее на руки, закружил. Малышка хохотала. Тайрин поднялась и пошла в сад, надеясь, что стриженая старуха ушла с качелей. Тайрин не хотела пока ни с кем знакомиться. И разговаривать тоже не хотела. Но она думала о Санди, о перевале Чок и о том, что Мия должна знать дорогу в Империю.

Санди посмотрел ей вслед и увидел, как седые волосы Тайрин наливаются рыжим цветом, похожим на мех белки.

* * *

Алехин слушал Сашу внимательно. Саша рассказывала свой сон. Вообще-то Саша Сидорова не тот человек, что будет рассказывать куратору сны. Саша Сидорова, пожалуй, вообще никому их рассказывать не будет. Но вот ведь – сидит и рассказывает. А он, Алехин Сергей Иванович, руководитель единственной в своем роде Школы дорог и мостов, сидит и внимательно ее слушает. И даже кивает.

Они нагрянули к нему позавчера – Мия и Саша. Взбудораженные, особенно Саша, рассказали про Кьяру и сбрендившую пряху… Он еще не успел как следует все осмыслить, а тут еще этот Сашин сон.

– Понимаете, он повторяется. Изо дня в день. То есть из ночи в ночь. Мне уже пять дней ничего другого не снится вообще. Я прямо устала.

Снилась Саше женщина исполинского роста, одетая в коричнево-зеленое платье. Она являлась в ее сны, в дверь входила и была такая…

– Настоящая, понимаете? Будто на самом деле пришла и говорит.

Жизнь становилась все интереснее. Что же она такое говорит, эта великанша из Сашиных снов?

– Что зовут ее Тшула. Что она пряха. Пряха «из тех».

– Из каких?

– Вот и я ее спрашиваю: из каких? А она мне: «Из старых прях, так Сереже и передай».

Саша неловко кашляет.

– Наверное, это вам, Сергей Иванович.

– Наверное, мне, – соглашается Алехин, а сам смотрит в окно.

Тшула. Не знает он никакую Тшулу. Он вообще никого из прях не знает. Ну, кроме Тхоки, но это же особый случай, как-никак она его бабушка.

– Что еще?

– Говорит, она из тех прях, что не удержали этот мир в равновесии, потому что слишком были заняты собой. И потом она сказала, что у нее нет больше сил удерживать нить, что ей нужна Тайрин, а Тайрин-то и нет нигде, они с Далвой не вернулись. Далва – это, наверное, тот бородач, который был с Тайрин, когда она была Маргой, когда они подобрали Мию, когда она вышла на Круговую дорогу.

Алехин помотал головой.

– Саша, тебя вроде бы учили выражать мысли максимально просто.

– Ну да… В общем, Далвы нет. Убили его при попытке к бегству, так нам в тюрьме сказали, когда мы Тайрин оттуда забирали. Но… еще вот какая штука, Сергей Иванович…

– Давай, жги.

– Мия говорит, что не узнаёт Маргу. То есть эта девочка, Тайрин, – это не Марга.

– Очень интересно. А что говорит начальник тюрьмы?

– Что арестовали троих: бородача, молодую женщину и девочку-подростка. Женщина сбежала в первую же ночь, бородача убили при попытке к бегству где-то через полгода, а девочка, то есть Тайрин, – ведьма.

Алехин почесал подбородок. «Надо побриться», – подумал он.

– А где Мия?

– Готовится. Ей скоро уже отправляться к пряхе. С Кириллом где-то бродит, язык учит.