Тайный враг

После этого все окончательно стихло.

Альфа молча подобрал с земли трупы убитых лис и швырнул их рядом с тем местом, где лежал Торф.

И сразу же, как будто Альфа разрушил какие-то могучие чары, Торф тоненько завыл, а Луна упала на землю и заскулила от горя и муки. Два крохотных щенка испуганно жались к матери, а Порох растянулся рядом со своими уцелевшими детьми и стал яростно вылизывать их круглые головки.

Счастливчик отвернулся, не в силах смотреть на это.

— Дейзи! — пролаял он. — Как ты? Цела?

Маленькая собачка отряхнулась, потерлась расцарапанной мордочкой о траву.

— Все замечательно, Счастливчик! Подумаешь, пара царапин! Ты беспокойся о черном песике, вот он, правда, совсем плох, — она горестно вздохнула и посмотрела на Торфа.

Вместе с другими членами стаи Счастливчик подошел к Торфу, лежавшему в лужице быстро густеющей крови.

Боль пронзила прокушенную лапу Счастливчика, но не это заставило его остановиться, не доходя до раненного. Подходить к Торфу было уже не нужно. Мухи уже густо облепили его разорванный бок, но еще яснее говорил о неотвратимом зловещий запах, уже знакомый Счастливчику.

Так же пахло от Альфи…

— Он ушел в Собаку-Землю, — раздался низки рев Альфы. — Оставьте его!

— Нет! — пробормотал Счастливчик, не в силах сдержаться. — Нет!

— Я сказал — оставьте его! Торф храбро сражался и погиб, как настоящий стайный пес, его больше нет.

Счастливчик был настолько поражен, что Альфа назвал погибшего его настоящим именем, что даже сел на землю. Вожак больше не называл Торфа Омегой… Смерть вернула маленькому черному песику его имя, достоинство и положение в стае.

Вернула все то, что отнял у него Счастливчик.

Черная волна горя захлестнула Счастливчика, за всю свою недолгую, но полную невзгод жизнь он еще никогда не испытывал ничего подобного. Стыд и вина сжимали его сердце и разрывали нутро, сокрушая все другие чувства и мысли. Эта мука не шла ни в какое сравнение и пульсирующей болью в прокушенной лапе, сейчас Счастливчик с радостью согласился бы остаться совсем без лапы, лишь бы Торф был жив.

«Это все моя вина. Это я навлек все эти беды на стаю… Я вторгся в их жизнь и испортил, я разрушил все, чем они жили… Это я погубил Торфа и Пушка».

Боль была настолько огромна, что он не мог сдержать ее в себе. Задрав голову, Счастливчик отчаянно завыл, выплескивая в небо свою скорбь и муку.

Кусака изумленно повернулась к нему, потом задрожала, запрокинула морду и тоже завыла. Почти сразу же к ним присоединился Хромой, потом Стрела, а затем Марта и Бруно. Вскоре все собаки уже дружно выли, объединившись в горе о погибших.

Но на этот раз призрачные псы не явились на горестный зов Счастливчика.

«Они отвернулись от меня, — бесстрастно подумал он, не в силах даже заплакать от тоски. — Так мне и надо. Я самый презренный пес на всей Собаке-Земле».

Голос Счастливчика задрожал, сорвался, и он замолчал.

Добрая Кусака тоже перестала выть и всем телом прижалась к нему, утешая.

— Не вини себя, — прошептала она. — Ты сделал все, что мог. Ты герой.

— Ты храбро сражался за Луну и ее щенков, — поддержала ее Стрела. — Торф пришел тебе на помощь и погиб в бою.

Его друзья возобновили оплакивание, а Счастливчик тихо сидел рядом с ними. У него пропал голос. Он сидел среди горюющих собак, и их вой разрывал ему сердце. В какой-то момент он заметил, что Нытик пристально наблюдает за ним, но какое Счастливчику было дело до этого маленького поганца?

«Да, я сделал все, что мог, — горько думал он. — Я предал вас, я натравил на ваш лагерь Беллу и лисиц, я предал, унизил, а потом и убил Торфа. И Пушка…»

Если бы Собака-Земля сейчас распахнула свою бездонную пасть, чтобы проглотить его, Счастливчик бы с радостью бросился навстречу смерти. Даже не заскулил бы напоследок.

Глава XXII

В мрачном молчании стал убирала из лагеря мертвые тела. Дохлых лис собаки выволокли на луг и бросили на поживу воронам. Марта своими широкими перепончатыми лапами толкала лис сзади, а Дейзи тащила их зубами вперед, морщась от боли в расцарапанной морде.

«Она превратилась в настоящего бойца», — с невольным восхищением подумал Счастливчик.

Над всем лагерем лежало гнетущее ощущение беды: Счастливчик задыхался в нем, словно под обвалом. Ничего не было закончено. Все, что должно быть сказано и сделано, будет исполнено сразу после того, как живые отдадут дань уважения мертвым. Счастливчик не смел поднять глаза на Альфу и Лапочку и старался не смотреть на сестру. Ради нее он предал дикую стаю, а она отплатила ему за это недоверием, ложью и глупостью.

Битва была страшной, но в ней не было победителей, и все это понимали. Ощущение беды и катастрофы камнем лежало в животе Счастливчика, и он чувствовал, что долго не сможет этого выдержать.

Когда лагерь был очищен от лис, стая вернулась к своим мертвым. Они бережно перенесли тела Торфа и Пушка под цветущий куст, росший сразу за лагерем.

Лапочка зарылась носом в черную шерсть Торфа.

— Сейчас не время для долгого прощания, — мрачно сказала она. — Но я обещаю, что мы по всем правилам и с честью проводим их к Собаке-Земле.