Тайный рыцарь

Пояс фон Берберга с кинжалом-мизерикордией и мечом в ножнах оборвался. Эсэсовец из цайт-команды и бывший омоновец сцепились, как деревенские мальчишки, в плотной, вязкой борьбе. Упали, покатились по снегу. Бурцев попытался взять вестфальца на болевой. Фон Берберг ловко вывернулся и, изловчившись, оттолкнул противника ногой.

Удар спиной о дверной косяк едва не вышиб дух. Мать-перемать! Видно, без тяжелой артиллерии не обойтись.

— Ясь, дай-ка это мне!

Бурцев протянул руку. И чертыхнулся.

Оруженосец Вольфганга ничего не видел и не слышал. И трофейный кусок копья отдавать не собирался.

— Адово творение! Адово творение! Адово…

Обезумевший Ясь со всей мочи крушил о каменные стены оружие, сразившее его господина. Щепки летели во все стороны. Удлиненный ствол с глушителем изогнулся, пистолетная рукоять покорежилась. Из-под разбитого копейного щитка выпала обойма. Посыпались патроны…

А фон Берберг уже стоял на ногах. Пришлось подниматься и Бурцеву.

— Вацлав! Ясь!

Знакомый голос. Пронзительный, предостерегающий. Ядвига?! Нашли все-таки девчонку… Вот о каком сюрпризе шла речь! Оглянуться бы, посмотреть, да нельзя — вестфалец наступает, выставив вперед кулаки в кольчужных рукавицах.

— Хэнде хох!

А это голос совсем незнакомый. Но и сейчас Бурцев не рискнул отвести взгляд от штандартенфюрера, занявшего боевую стойку. Только сухая автоматная очередь и вскрик бедняги Яся заставили его глянуть назад. Оруженосец Вольфганга фон Барнхельма медленно сползал по стене, оставляя на старой кладке красные потеки. Искореженное древко-пистолет лежало у его ног.

С десяток ливонских кнехтов вели к дому мельника связанную Ядвигу. Их предводитель — один из монахов Вильгельма Моденского — стоит неподалеку. Целит «шмайсером» в грудь Бурцеву.

— Не стрелять! — фон Берберг едва не надорвался от крика. — В этого — не стрелять!

Автоматчик стрелять не стал. Но удар тяжелого окольчуженного вестфальского кулака по затылку немногим отличался от контрольного выстрела в голову. Точный, сильный удар… В черепушке загудело — глухо и протяжно. Сами собой подкосились ноги. Бурцев вдруг понял, что лежит на земле и подняться нет уже никаких сил.

— Этот нужен мне живым, — распорядился фон Берберг. — Связать его. Девчонку тоже привяжите к дереву, да покрепче. Вот здесь, чтобы товарищу полковнику было лучше видно. Хотя нет, сначала разденьте ее. И разведите костер. Пришло время допросов с пристрастием.

Глава 68

Одежду с нее кнехты сорвали сразу. Молча, но с глумливыми ухмылками на лицах. Грубые веревки мертвой хваткой впились в нежную, побледневшую от холода кожу. Теперь девушка полустояла-полувисела, примотанная к одинокому дереву у обрыва. Точно так же, как когда-то — в поле возле Сродовской крепости — люди Конрада Тюрингского и Казимира Куявского привязали к сухому стволу самого Бурцева.

И точно так же под деревом горел костер палача. Вот только вместо орденского брата Севастьяна над угольями суетился оруженосец фон Берберга. Сам вестфалец с видом удовлетворенного садиста-эстета рассматривал пленницу. Рядом вполголоса отпускали похабные шуточки кнехты. Монах-автоматчик с «МП-40» застыл возле Бурцева.

Обнаженная, испуганная, замерзшая, вряд ли сознающая, чего от нее хотят, девушка дрожала всем телом. Идеальная фигура, изумительные формы… Это было тело прирожденной куртизанки и фотомодели, перед которым не смог бы устоять ни один мужчина. И Бурцев — не исключение. А вот глаза — некогда веселые и полные жизни — блестели от слез. Слез ужаса, унижения и боли.

Прости, Ядвига! Бурцев отвел взгляд. Это единственное, что было сейчас в его силах. Связанные руки и ноги ему не повиновались. В голове все еще гудело…

— Нет уж, ты смотри, полковник. Сейчас начинается самое интересное.

Фридрих фон Берберг кивнул автоматчику. Тот закинул «шмайсер» за плечо, развернул голову Бурцеву, приказал:

— Смотреть!

— Пошел ты…

Он хотел просто закрыть глаза. Но не успел. Интересное в самом деле началось. Очень интересное…

Краткий хриплый вскрик. Хватка автоматчика вдруг ослабла, цепкие пальцы соскользнули со щеки, больно царапнув ногтями кожу. Лицо фон Берберга вытянулось от изумления. А в следующую секунду — скрылось под надежным топхельмом. Фриц вскочил на ноги, позабыв о костре. Кнехты закричали, забегали… Ядвига перестала плакать.

Бурцев осторожно скосил глаза. Стрелок-монах епископа Вильгельма Моденского лежал на спине. В чернорясной груди подрагивало оперение стрелы.

Снова крик… Вторая стрела подцепила под каску ближайшего кнехта. Каска упала, кнехт — тоже.

А в воздухе уже свистит третья.

Бьют, кажись, из леса. И оттуда же во весь опор несется всадник. За ним — поотстав — другой. Маленький, хрупенький — не то женщина, не то ребенок. Толком и не разглядишь: второй наездник пригнулся, спрятался от встречного стылого ветра за лошадиной шеей. Только и видно, что длинные, парусом вздувшиеся, одежды да короткое копьецо.

Зато уж первый всадник… Уверенная рыцарская посадка. Закрытый шлем на голове. Меч — в одной руке, щит — в другой. На щите — ни намека на герб.