Тайный наблюдатель

– Нас. Ты тоже одна из нас, – произношу я. Да. Она права, жестко, точно, честно. Эта белобрысая девчонка была единственной, кто готов был помешать Богдану. Как бы я ни относился к тому, что он сделал, это было верное решение. Мы можем сколько угодно оправдывать себя тем, что психопат ничего не сделает ребенку, но мы не знали, признаться, даже не задумывались об этом. «Все равно» – самое подходящее выражение…

– Нет, я не одна из вас, – Лада мотает головой. – Вы можете тешить свою совесть сколько угодно, но вы ничем не лучше этого маньяка!

– Ты права. Речь шла о жизни Маринки, и я не жалею о том, что сделал. Любой бы из нас поступил так же, Тимофей в первую очередь. Прости за губу, я не хотел этого, но и не мог позволить помешать, – поднимается Богдан, не выпуская Кишу из рук. – Открой глаза. Обычный ребенок здесь бы не выжил. Может быть, он его сын или еще какая степень родства, не знаю, но в одном я точно уверен: они заодно, и пацан, хочет он того или нет, играет по его сценарию. Я рисковал, он мог убить его, убить Марину или убить обоих, но в конечном итоге мы остались в плюсе, получив при этом дополнительную информацию. Такой несправедливый расчет, извини, что тебе это не нравится, но в экстремальных условиях нам приходится действовать так.

– Вообще это может быть правдой… Я говорю не про расчет, а про родство, – тихо произносит Марина. – Паша отвел меня в свою комнатку, это скорее погреб без окон и дверей, но там он чувствует себя в безопасности, книжки читает, ест конфеты. Мне показалось, наблюдатель заботится о нем, как бы дико это ни звучало. Я спрашивала его про родителей, он замялся, сказал, что у него никого нет. Была только младшая сестренка, как я поняла, она умерла. Подробнее Паша не стал рассказывать, да и времени не было, но что, если Богдан прав и это его отец свихнулся после смерти дочери и мстит тем, кого считает виновными?..

– Ерунда, как мы можем быть в этом виноваты? При чем здесь смерть какой-то девочки? – протестует Лада. Думает, мы ищем себе оправдание, частично она права, но во всем этом есть логика.

– Помните наш подъем на Дыхтау? – спрашиваю ребят. – Был сход лавины. Поначалу говорили, что чудом обошлось без жертв, а потом нашли семью: отец и двое детей, они на лыжах катались, почти в самом низу. Страшная история, их затащило в расщелину, накрыло снегом. Когда их откопали, выжили только мужчина и пацан, девочка не продержалась. Если бы их нашли раньше, она была бы жива, но сначала искали туристические группы наверху, спасатели не знали, что внизу были пострадавшие.

– Мы были там, когда лавина сошла, ты с Риткой, Тим, я и Марина. Все, кроме Лады… Нам не нужна была помощь, но эвакуировали всех. Как у нашего несостоявшегося инструктора фамилия? – просчитывает Гроссмейстер.

– Воробьев, – кивает Ритка. – Какое он имеет отношение ко всему этому? Мы не были знакомы.

– Они составляли списки, по шесть человек на каждый вертолет, – сосредотачивается наш умник. – Нас было пятеро, с нами летел еще один. Я видел фамилию. Воробин, кажется… Да, точно, с нами был записан Воробин И. Д. Он был с травмами, ему весь полет оказывали помощь, поэтому мы не видели его лица.

– Нашего инструктора зовут Константин, – вносит сомнения Лада. – Даже если учитывать, что «Воробьев» и «Воробин» одна и та же фамилия, инициалы не сходятся.

– Это может быть псевдоним, он блогер. Константин Воробьев, звезда интернета, который прошел все опасные пути и покорил самые сложные вершины, – пожимает плечами Ритка. – Что вы так смотрите? Мы же поэтому его выбрали в качестве инструктора на «тропу смерти».

– Что же, в этом есть хоть какая-то логика. Так становится ясно, почему мы и группы по шесть человек. Никто не помнит, сколько эта семья пробыла под завалом? – усмехается Богдан. – Лады здесь вообще не должно было быть, случайная жертва. Да, девочка, не стоило тебе с нашим Казановой связываться, жила бы себе спокойно.

– Даже если вы правы и это действительно отец тех детей, то расклад не в нашу пользу, – зло бросает блондинка. – Это месть. Он винит вас в смерти своего ребенка и привел сюда не для игры, в которую можно выиграть, а чтобы перебить, как скот. Живыми он нас не выпустит.

– Может быть, и нет. Если разобрать со стороны психологии, они с сыном продержались, выжили, даже подумать страшно, через что им пришлось пройти, – парирует моя. Наконец узнаю своего Рыжика, критическое мышление подключила. – Он считает, что все остальные спаслись незаслуженно, и хочет проверить нас. Поэтому он играет с нами.

– Игра, сдадимся мы или нет? – усмехается Лада. – Тим не сдался и все равно лежит завернутым в полиэтилен.

– Игра, достойны мы спасения или нет, – отвечает рыжая.

– Ладно, закругляемся. Все в нору, – принимаю я решение. Слишком долго мы на открытой местности, наблюдатель уже с десяток раз мог перестрелять нас из арбалета одного за другим. Сегодня мы и без того лишились опоры в виде пацана, не стоит усугублять свое положение. – Завтра решим, что с этим делать, время у нас еще есть. Сейчас ночь, нужно хотя бы пару часов поспать. Я дежурю первым.