Тайный наблюдатель

– И что дальше? – спрашиваю я, поднимая глаза. Плечами жмет.

– Ты хотел мести, что же, ты уже отомстил, выстрелив ей в сердце. Иди домой, напейся, проспись и начинай жить заново, ты многое пропустил, стоит наверстать.

– А Лада? Что будет с ней?

– Я не думал, что девочка в таком запущенном состоянии, пока ты не сказал, что ее брат – инвалид. Ей нужна профессиональная помощь. Я уже договорился с врачом одной из лучших клиник Москвы. О ней позаботятся.

– Москвы?

– Да. Я переезжаю, все документы готовы. Лада поедет со мной, после лечения за ней нужен будет присмотр, я смогу ей это обеспечить. Когда маленький одинокий ребенок нуждался в нашей помощи, мы все отвернулись от нее. Больше таких ошибок я не допущу. Сына мне это не вернет, но моя совесть будет чиста. В конце концов, я знаю Тимофея, он по-настоящему любил эту девочку, – кивает он, протягивая мне руку. Жму.

– Алексей Сергеевич. Знаете, почему Павлик Морозов? – спрашиваю я его. Он останавливается в дверях. – Кто-то из нашего отряда постоянно таскал конфеты и печеньки из столовой. И наш вожатый, Котов, каждый вечер устраивал допрос, рылся в тумбочках, вываливал вещи из сумок, а когда ничего не находил, то наказывал весь отряд, лишая дискотеки или соревнований, снимал баллы. Мы его называли Кот и даже считалочку придумали, предупреждали друг друга о его приходе. Но воришку никто не сдавал, хоть все и знали, кто это. Странный, замкнутый пацан Павлик Морозов, который везде таскался за нами хвостиком. Под конец смены мы решили проучить его всем отрядом. Ночью мы впятером ушли за пределы лагеря, и я предложил ему часы, если он поднимется по склону. В тот день был дождь, ветер, мы не думали, что Павлик согласится, но он полез… Мы правда не хотели, чтобы все вышло так.

– Вы были детьми, – отвечает отец Тимофея.

– Мы были придурками, которые не понимали, что он таскает все эти вкусняшки младшей сестренке. И не понимали, что наши действия могут привести к трагедии… Алексей Сергеевич, откуда вы узнали про часы? Это реабилитирует блондинку, но об этом знали только мы вшестером. Ребята мертвы… Вам Лада рассказала?

– Ты сам, вернее, твои субличности, – усмехается он, ошарашивая. А как же медицинская тайна? И что еще я наговорил, пока был в отключке? – Тебе выпал еще один шанс, оставь прошлое в прошлом и живи на полную катушку ради ребят, у них такой возможности уже не будет. Удача явно на твоей стороне. Прости, но мне пора. До свидания, Семен.

Глава № 36 Прощение

Год спустя…

Год после выхода из клиники оказался не самым простым, мне пришлось заново учиться жить, искать новые увлечения, собирать себя по частицам. Но я полностью воспользовался советом Козанова: жить не только за себя, но и за друзей. И я жил, жил полной жизнью.

Не стану скрывать, первые месяцы дались тяжелее всего. Я много пил, перечитывал Риткины записи, просматривал материалы дела, снова пил. И так по кругу, раз за разом прокручивая все это безумие у себя в голове. Я искал то, что могло опровергнуть причастность Рыжика к убийству друзей, все сильнее заходя в тупик. Улики так или иначе приводили меня к единственному подозреваемому, складываясь в полную картину. Вишенка на торте – дневник. Нет, там не было ничего конкретного, что суд мог бы счесть признанием, но эта рыжеволосая бестия была не той, за кого выдавала себя два года наших отношений.

Она действительно использовала меня, чтобы выйти на Тима, а когда он поставил точку, загорелась желанием отомстить ему и блондиночке, которую она считала причиной всех своих неудач. Собственно, как и я…

На Ладу ничего не указывало. Эта смелая безрассудная девчонка была такой же жертвой, как и мы, в этом я убедился на сто процентов. И все же вопросов осталось много: нигде на исписанных женской рукой страницах я не нашел признания, какой именно должна была быть эта страшная месть. В тексте не было ни намека на убийство, одни эмоции, изящно выплеснутые на чистые листы. Не складывалось и то, как столь филигранный, продуманный план мог сочетаться с таким дилетантским сокрытием улик. Как она планировала выйти после всего этого сухой из воды? Все это больше напоминало гениальную подставу, в которой Маргарита Литвинова должна была стать козлом отпущения. Но все это были лишь догадки, ломающиеся теории и недоказуемые факты. Я вдруг осознал, что все сильнее загоняю себя в угол, что это пожирает меня изнутри, заставляя сходить с ума. Только тогда я понял, что если не остановлюсь сейчас, то потеряю себя навсегда. И я остановился, в один день собрал все бумаги, свои заметки, записи и сжег их на заднем дворе.

С этого самого момента все пошло в гору: я начал жить дальше, устроился на работу, пошел в зал, провел с подрастающим поколением первый за эти годы слет ДЖС, где честно рассказал, как бывает опасен и непредсказуем мир экстремального спорта и как важно не забывать, кто ты есть, даже на грани жизни и смерти. Наше поколение сменилось, соседские ребятишки подросли, продолжая наше дело, но и они слушали с открытыми ртами, вместе со мной вспоминая друзей.