Тайный коридор

– Я высказал предположение, что ему надо подлечить психику в санатории. Он, между прочим, со мной согласился. Это надо использовать. О заграничной командировке, полагаю, следует забыть. Если он поедет, то будет хуже. Что же касается предстоящего повышения по службе, то едва ли начальство отменит его из-за того, что ваш муж попросится отдохнуть и подлечиться в санатории. Ценных работников не загоняют до полусмерти. Вы, наверное, и не помните, когда он последний раз был в отпуске?

– Да, – кивнула дама.

– Ну вот. Значит, ему пора в отпуск.

Одеваясь, опытный Звонарев проверил карманы шинели, вытащил оттуда знакомый уже конверт и, строго насупив брови, вернул хозяйке.

* * *

Через несколько часов полковник Трубачев покончил с собой.

Утром на подстанцию нагрянули кагэбэшники. Они допрашивали Звонарева в кабинете заведующего, которого довольно бесцеремонно выставили за дверь. Пораженный известием о самоубийстве пациента, Алексей сразу же допустил ошибку: упомянул о его пистолете.

– А почему вы сразу не сообщили о нем – скажем, в милицию? – спросил, прищурившись, старший, человек с лицом, туго обтянутым кожей, как у египетской мумии, и длинными плоскими руками, представившийся капитаном Немировским. – Сделай вы это, человек был бы жив.

– Да, если бы он не выбрал петлю. Я думал: он военный, ему положено оружие.

– А откуда вы узнали, что он военный?

– Жена сказала.

– Зачем?

– Это вы у нее спросите.

– А вы разве не знаете, что наши военные, как правило, не хранят табельное оружие дома?

– «Как правило» – вы сами сказали. Но у каждого правила есть исключение.

– В чем же оно в данном случае, по-вашему?

– Ну… видимо, он особенный военный, – допустил вторую грубую ошибку Звонарев.

– А об этом кто вам сказал? – Немировский глядел в упор на Звонарева.

Алексей вспомнил вдруг откровенно неприязненный тон, которым покойник говорил о гэбэшниках, и замялся.

– Да так… сам догадался.

– Не ври! – хрипло прикрикнул на него верзила-чекист, сидевший сбоку стола. – Ты с ним беседовал сорок минут и не провел никакого лечения. О чем вы говорили? – Он, вероятно, играл роль так называемого «злого следователя».

Звонарев, в жилах которого текла и дворянская кровь, болезненно не переносил фамильярности и хамства.

– Я с вами коров не пас, – сказал он сквозь зубы верзиле. – Попрошу не тыкать. – Судя по быстрому косому взгляду Немировского в сторону верзилы, этого было достаточно, но Звонарев никогда не умел вовремя остановиться. «Злой следователь» запнулся, а его понесло: – На арапа берете? Думаете: мы с этим фельдшером сейчас по-свойски разберемся? А знаете ли вы, что я студент Литературного института? – Это была его третья ошибка и, пожалуй, самая серьезная, судя по тому, как дернулись гэбэшники. Но наивный Звонарев посчитал, что они просто испугались, поэтому продолжил свой натиск, чреватый новыми ошибками. – Я вас, между прочим, свободно могу послать на три буквы! Я вам что – подозреваемый, что ли? Нашли за кого зацепиться! Вы что думаете: я к этому полковнику по своей охоте приехал? Я целые сутки работал, почти не спал, а они мне голову морочат! О пистолете я им не сказал! Пистолеты мне ваши до лампочки – я ими не занимаюсь. Я лечу людей, а пистолеты – ваше дело. И шпионов ловить, кстати, тоже.

– А почему вы думаете, что мы их не ловим? – тихо спросил очень внимательно слушавший его Немировский.

– Полковник говорил, как вы их ловите! «Проживали ли ваши родственники на оккупированной территории?» Из пушек по воробьям! Я сначала думал, что полковник свихнулся на шпионах, а теперь вижу, что это правда.

– Значит, вы думаете, что он был психически здоров?

– Я не психиатр, о чем я сразу сказал родственникам. Мне он показался заторможенным, сильно удрученным проблемами по службе, но не сумасшедшим. Вас же никто не считает сумасшедшими, когда вы спрашиваете в анкетах про оккупированные территории. Вообще, вам лучше знать, здоров он был или болен.

– Это почему же?

– Потому что только вы можете ответить на вопрос, правду говорил полковник про шпионов или нет. Если правду, то он был здоров, если ложь – то болен.

– А что он конкретно говорил про шпионов?

– Может, вам лучше проехать к нему на службу? Неужели вы считаете, что за полчаса он рассказал мне нечто, что раскроет вам тайну его самоубийства?

– А вы считаете, что он застрелился исключительно из-за служебных проблем?

– О других он в разговоре со мной не упоминал.

– Ребята, – сказал Немировский своим спутникам, – подождите за дверью.

Верзила и другой чекист, носатый, смахивающий на армянина, вышли.

– Отнеситесь к моим вопросам серьезнее, – призвал Алексея Немировский, когда они остались одни. – Вы – единственный человек, с которым он за последние дни вел продолжительный разговор. После того как вы уехали, с ним разговаривала лишь его жена – и то короткое время. Что это за проблемы? Называл ли он какие-нибудь имена?