Тайный фронт

Оба Лёвена, отец и сын, жили в северной части города, а остальные трое — к югу от гавани. Совещание группы закончилось около десяти часов вечера. Пять его участников выскользнули из дома по одному. Ван Лун и я объявили, что после совещания мы отправимся к складу на разведку, и вышли вместе с другими. Мы, конечно, и не думали приближаться к немецкому складу. Ван Лун стал следить за тремя членами группы, направлявшимися к югу от бухты, а я пошел по следам Лёвенов.

Сначала я было потерял их в темноте, но это меня не беспокоило. Я знал, что гестаповский комендант живет в доме на склоне горы в километре от той улицы, где жили Лёвены. У парадного подъезда и черного хода стояли часовые, и я не осмелился подойти очень близко. Предположив, что предатель воспользуется черным ходом, я спрятался в разрушенном доме на расстоянии около двухсот метров от этого хода. Крыльцо освещалось тускло, но со мной был бинокль, и я рассчитывал разглядеть лицо или хотя бы силуэт человека, выходящего из дома. В момент, когда я занимал свою наблюдательную позицию на верхнем этаже разрушенного дома, часовой у черного хода в дом коменданта окликнул кого-то, и тот проскользнул в дверь, прежде чем я успел навести свой бинокль. Но я знал, что рано или поздно вошедший выйдет. Стал наблюдать. Прошло полчаса. Было холодно, и у меня заныли суставы. Наконец дверь отворилась снова, и я успел уловить промелькнувший силуэт высокого человека с непокрытой головой, одетого в тужурку с бушлатом. Человек снова исчез в темноте. Я видел его в течение какой-то секунды, а может, и того меньше.

— И вы его узнали? — спросил я. — Более или менее.

— Что значит «более или менее»?

— А вот что, — ответил Габриель. — Комендант-гестаповец обычно подбирал себе в часовые крупных солдат. Они имеют более внушительный вид. И все же человек, быстро прошедший мимо часового, был выше его. Я, как видите, низкого роста. Ван Лун немногим выше меня. Трое других среднего роста. Старший Лёвен ростом почти метр восемьдесят, а его сын еще выше. У отца волосы седые, у сына белокурые. При свете фонаря над крыльцом комендантского дома они выглядели бы как белые. И отец, и сын носят морские тужурки.

— Так вы подозреваете отца или сына, но не уверены, кого именно? — спросил я.

Габриель утвердительно кивнул,

— Не могло ли все это быть совпадением? — предположил я. — Я, конечно, понимаю, что подобное совпадение трудно себе представить, но ведь иногда случаются довольно странные вещи. Мог же, например, другой неизвестный информатор гестапо быть человеком высокого роста, блондином и тоже носить тужурку с бушлатом. В вашем районе наверняка найдется несколько человек с такой внешностью.

— В ту ночь я молил судьбу, чтобы было именно так, — произнес Габриель. — Однако когда мы с Ван Луном пришли на склад следующей ночью, то увидели, что посты удвоены, а у причалов организована засада. Если бы мы не ждали осложнений и не были сверхосторожны, то могли бы попасть в ловушку. Я уже знал от Ван Луна, что три члена нашей группы, за которыми наблюдал он, после заседания пошли прямо к себе домой. Сомнений быть не могло: гестапо предупредил один из Лёвенов.

— Вы что-нибудь предприняли в этой связи? — спросил я.

— Я видел только одно решение — убить их обоих, — сказал Габриель. — Разве в Библии не написано: «Мщение будет мое. Я отплачу, сказал господь»? Правда, один из них, может быть, невиновен, но жизнь одного человека не дороже жизни пяти членов нашей группы и всех тех людей, которых мы могли спасти от гестапо. Ван Лун оказался умнее меня. Он кое-что придумал, и, собственно, поэтому я и явился к вам.

— Что же он придумал?

— Действовать необходимо как можно быстрее, пока делу не нанесен еще больший ущерб. Как только вернусь обратно в Голландию, мы похитим у немцев лодку. Это будет не так трудно сделать. Затем я поручу обоим Лёвенам, отцу и сыну, управлять лодкой при перевозке партии беженцев в Англию. Они будут ждать посадки десяти-двенадцати человек, но в день отъезда никто не явится. Лодка будет подготовлена, и я направлю Лёвенов в Англию одних, если потребуется, силой оружия. Я полагаю, что предатель, получив задание сопровождать лодку, не скажет немцам о готовящейся переправе или договорится с ними не трогать лодку. Если противник все же потопит лодку, тем лучше, — мы будем избавлены от предателя. Ясно?

— Ловкий план, ничего не скажешь, — усмехнувшись, заметил я. — Мне план нравится, но не вызовет ли у предателя подозрение ваша нынешняя поездка в Англию?

— Он не знает об этом, — ответил Габриель. — У меня есть престарелая тетушка в Роттердаме, и она больна уже в течение долгого времени. Официально я выехал вчера вечером в Роттердам и должен вернуться через два-три дня. Радист, который передал одному из ваших торпедных катеров просьбу подобрать меня, известен только Ван Луну и мне.