Тайный фронт

Только во второй половине 1942 года английское командование начало подозревать, что в организации разведки на территории Голландии происходит что-то неладное. Переброска агентов в эту страну была сокращена. К этому времени при голландском правительстве в Лондоне была создана так называемая заграничная полиция — контрразведывательная организация, призванная вести работу в вооруженных силах «Свободной Голландии» и среди голландцев, проживавших в Англии. В октябре 1942 года меня вызвали в штаб заграничной полиции и там предложили работу, которая давно мне нравилась и была хорошо знакома по опыту проверки беженцев.

Первым поручением на новом месте была проверка наших агентов, намеченных к переброске на континент. Прежде всего, мне надлежало проверять, насколько хорошо эти агенты усвоили свою легенду.

Вначале я был горько разочарован качеством подготовки агентов, написал несколько рапортов начальству, и в известной мере мне удалось добиться более внимательного подхода к людям, отправляемым для работы в тылу врага.

Помимо проверки уже подготовленных агентов мне поручили отбирать добровольцев для диверсионно-разведывательной работы. Мы не могли доверить работу в тылу врага непроверенным людям. Нужно было получить полную информацию относительно мотивов, по которым тот или иной человек добровольно соглашался выполнять опасную и трудную работу разведчика, установить, насколько он подготовлен к такой работе и знает ли район, в котором ему предстоит действовать.

В конце 1942 года мне пришлось заниматься делом некоего Яна Рибека. Ему было около двадцати пяти лет. Этот стройный и красивый молодой человек работал клерком в одном из органов голландского правительства в Лондоне. Однажды он подал заявление с просьбой предоставить ему возможность участвовать в диверсионно-разведывательной работе на оккупированной немцами территории.

До вторжения немцев в Голландию он жил у своего дяди в Утрехте и готовился к защите диссертации. В начале 1942 года он бежал из Голландии в Англию, где прошел проверку и получил вид на жительство.

Я допрашивал Рибека несколько часов и в конце концов убедился, что он настоящий патриот. Никогда раньше мне не приходилось видеть человека, в такой степени охваченного страстью к борьбе. Но ведь одной страсти было недостаточно. Нам требовались люди со здравым рассудком, способные выдержать одиночество в течение многих месяцев, умеющие хранить тайну.

На мой вопрос, почему он хочет снова вернуться в Голландию, Рибек ответил так: он может оказать нам такую помощь, на которую другие не способны. Увидев, что я удивлен его ответом и не понимаю, о чем он говорит, Рибек продолжал:

— Я уже говорил вам, что мой дядя живет в Утрехте. Гостиница, где он служил управляющим, была реквизирована немцами два года назад. Там разместились какой-то штаб и офицерская столовая. Мой дядя по-прежнему служит в гостинице и заведует сейчас столовой. Он поможет мне устроиться официантом. А ведь агент, работающий непосредственно в здании, где находится штаб, был бы весьма полезен. Не так ли?

— Это, конечно, правильно, — заметил я. — Но вы жили в Утрехте довольно долго, и вас наверняка узнают. Вполне возможно, что среди немцев найдутся такие, кто видел вас раньше. Ваше возвращение в Утрехт было бы равносильно самоубийству.

— Мне не положено об этом знать, — после короткого раздумья ответил Рибек, — но я слышал, что с помощью хирурга можно изменить лицо человека, и тогда даже родная мать его не узнает. Я готов на любую операцию.

Рибек был прав. Лучшие хирурги делали пластические операции агентам, отправляемым в районы, где их могли узнать местные жители.

— Но ведь пластическая операция может испортить вам лицо. Вы красивы и, наверное, потом будете жалеть… — пояснил я.

— Это не имеет значения, — резко возразил Рибек. — Пока красота не принесла мне счастья.

Я был восхищен поведением Рибека и рекомендовал направить его для обучения в разведывательно-диверсионную школу.

Рибек успешно прошел курс обучения, овладел радиоделом, научился микрофотографии и различным методам сбора информации о дислокации и составе войск противника. Рибек оказался трудолюбивым и любознательным учеником. Он постоянно требовал поскорее закончить его подготовку.

Нередко я интересовался ходом подготовки людей, прошедших у меня проверку. Рибек, как я узнал, оказался одним из самых способных слушателей школы. В конце марта 1943 года его направили в специальный госпиталь на пластическую операцию лица. В мае того же года Рибек был уже полностью готов к отправке. Его сбросили с парашютом в районе Лейдена. Почти неделю от Рибека не поступало никаких сведений, и вдруг была принята радиограмма из Голландии. В ней говорилось: «Договор подписан». Это означало, что Рибек добрался до Утрехта и сумел установить контакт со своим дядей. Я долго думал о том, насколько трудно, вероятно, было Рибеку убедить своего дядю в том, что перед ним его племянник.