Помоги, шевельнулись мои губы.
Перст Энлиля отчетливо дрогнул и повернулся в пространстве, словно стрелка компаса.
Я облизнул сухие губы. Окаменевший палец древнего Иного указывал вниз, во двор, где меня терпеливо поджидала погоня из «замка».
Поток Силы заструился сквозь мои пальцы, похожий на серебристые сверкающие нити в сером тумане.
На короткий миг я увидел себя со стороны: я полулежал на диване, сжав ладони; рядом, с интересом глядя на меня, сидела Нелли. Затем я почувствовал дуновение горячего ветра. Я никогда не бывал в пустыне, но почему-то сразу узнал ее: да, это вечная, тысячелетняя пустыня, здесь в тени пятьдесят градусов, а на солнце все семьдесят, как в печи. Здесь на раскаленных руинах древнего храма дремлют в песке пустынные гадюки с черными бусинками глаз, а если прислушаться – между стен еще звучит эхо слов мертвого языка, что когда-то решал судьбы этой части мира.
Потом наступила темнота.
Холодно. Так холодно.
Но сильнее холода – ненависть.
Я могу ждать вечно, пока ветер и солнце не разрушат эти огромные сияющие дома, выстроенные великанами.
Я привыкла к колючему холоду и липкой снежной каше под ногами, пусть они и мешают сосредоточиться на поиске.
Мне кажется – вот-вот я увижу его… найду наглого вора и вырву из плеч его руки, залью снег его кровью… но словно темное облако накрывает глаза на мгновение, и я снова жадно ищу, снова пытаюсь разглядеть его в гигантских каменных коробках, набитых людьми. Разглядеть и дать команду Малышу – взять, наказать, отобрать похищенное у Хозяина.
Ненависть сильнее холода!
Вчера он трусливо бежал от меня, но я не отставала, я видела далекий огонек впереди и кроваво-алый след плоти великого бога в Сумраке. Я почти догнала его… Он где-то здесь, он спрятался в одной из тысяч смрадных каменных нор, но я чувствую его запах, его страх, его отчаянную надежду. Ему не уйти отсюда никогда.
Хозяин будет гневаться, когда узнает, что я упустила его в «замке». Хозяин будет ласков со мной, когда узнает, как жестоко я отомстила.
Несмотря на лютый холод, при мысли о Хозяине внизу живота разлилось тепло, и я провела ладонью по своей щеке, вспоминая его прикосновения.
Эта мысль пришла ко мне неожиданно, оформленная и четкая. Она обещала освобождение от холода, отдых и покой.
Малыш что-то почувствовал. Он поднял свою большую и красивую, покрытую шишками голову и вопросительно посмотрел на меня.
Верно. Здесь плохо. Здесь холодно.
Я повернулась и сделала несколько шагов прочь по хрустящему сугробу.
Нет.
Я словно налетела на стену.
Я – Сати. Моя жизнь – охрана и защита имущества Хозяина. Ненависть, любовь, презрение, восхищение, месть, покорность, ожидание, превращение, покой.
Ноги сами понесли меня обратно.
В этот раз я даже не сдвинулась с места.
Нет.
Я – Сати. Моя жизнь – охрана и защита имущества Хозяина. Ненависть, любовь, презрение, восхищение, месть, покорность, ожидание, превращение, покой.
Малыш глухо зарычал, разворачивая упругое тело кольцами вокруг меня, будто танцующая кобра. Малыш чувствовал какую-то угрозу, мой защитник, мой хороший. Я не чувствую опасности. Я не понимаю, почему он беспокоен.
Шквал жалости к себе накрыл меня. Я слепо побрела куда-то, ударилась щекой о ствол обледенелой березы, обняла его.
Нет, нет, нет.
Не помню я никакой мамы, никакого тепла. Ничего этого нет – и не было никогда. Я – Сати. Моя жизнь – охрана и защита… моя жизнь – холод, моя жизнь – ненависть! Я найду вора и свершу над ним месть.