Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

— Вам потребны доказательства того, что не вы, а противная сторона делает первый шаг? — усмехнулся бывший министр и, опираясь на палку с тяжелой золотой рукоятью, волоча ногу, направился к книжному шкафу.

Поворот ключа в шкафу, и в руках Талейрана оказалось несколько сколотых вместе серебряной скрепкой тончайших листков.

— Копия документа, составленного буквально день тому назад, — возвратился он на место. — Это секретный доклад Шампаньи, который, наверное, еще не лег на стол Наполеона. Называется «Взгляд на дела континента и сближение России с Великобританией». Это план создания антирусской коалиции, в которой ставка делается на Швецию — удар по Петербургу — и Турцию — удар по югу России. Вспомогательная роль отводится Пруссии и Австрии. Здесь — диспозиция будущей войны.

Талейран тряхнул колокольчиком, и в дверях появился слуга.

— Кто бы меня ни захотел видеть, — приказал он слуге, — меня нет и не будет в кабинете в течение часа.

И когда дверь затворилась, хозяин кабинета обратился к гостю:

— Садитесь за мой стол и снимайте со списка копию. Предупреждения, надеюсь, излишни: цена этой бумаги — моя и ваша голова. Если не десяток еще других голов.

«А ведь бумаге этой — и другая цена — золото, деньги! — цинично подумал Талейран. — Доклад я как раз предназначал месье Нессельроде. Однако не все богатство в звонкой монете, которую берешь сейчас. Можно продавать, а можно и покупать и тоже, как говорится, оказаться в барыше. Мне же следует думать о будущем. Не только о собственных домах и поместьях — о крупном счете в банках. Дело и впрямь идет к большой войне, которая на сей раз может не миновать и Франции. Так что услуга флигель-адъютанту может не раз обернуться надежным векселем. Этот крепкий орешек вместе с уже не однажды обкатанным карликом Нессельроде — надежная ставка».

Свадебный подарок вкупе с секретным предписанием

На императорском конном дворе рабочий день в полном разгаре. Чистятся стойла в конюшнях, солдаты в форме или в куртках объездчиков водят по кругу застоявшихся за ночь лошадей, а то, оседлав и дав шпоры, гонят их во весь опор, заставляя выполнять самые сложные экзерсисы вольтижировки. А из конюшен доносится фырканье кобыл и меринов и острое ржание стригунков, выкрики обслуги и редкие командные возгласы проходящих по двору офицеров.

В одной из дальних конюшен, где содержался молодняк, Чернышев не без труда разыскал Каблукова. Лицо его, довольно широкое и добродушное, посерело, глаза запали, к одежде кое-где пристала солома. Видно было, что Платон за неделю, как объявился в Париже, сбился с ног и вымотался вконец.

— Не говори, брат! — встретил он друга. — Здесь — что? Можно сказать, уже успел оклематься да отоспаться. А в дороге каково пришлось? Едешь один и то все кишки вымотает. А тут — вот с этими: они в станках, на телеге. Не погонишь же их пехом, чтобы душу Господу отдали. Гляди, красавцы какие!

Они подошли к стойлу, где, разделенные перегородкой, стояли два стригунка, года по два, не более. Кобылка караковой масти с тонкой лебединой шейкой, с маленькой, торчащей между ушами челкой, пугливо скосила взгляд на нового человека и чуть попятилась в угол.

— Но, не балуй! — погладив ее по шелковистой гривке, сказал Платон по-русски.

Жеребец, еще вчерашний подросток, с виду неловкий и голенастый, оказался менее пугливым. Поворотив голову к пришельцам, он позволил Чернышеву подать ему с ладони кусок сахара и даже прикоснуться лицом к своей теплой морде.

— Хоть к тебе в помощники просись! — досадливо произнес Чернышев. — Представляешь, только дотронулся до его бархатного носа, дохнуло на меня живым теплом, так всего какой-то радостью пронизало. Ну какие мы офицеры без лошадей? Теперь неделю, верно, буду слышать их топот да ржание.

— Сегодня, Саша, моя служба при них закончится, — засмеялся Платон. — А тоже жаль прощаться.

Снаружи послышался разговор десятков людей, и в помещение неожиданно вошли генералы, старшие офицеры, егеря и мамелюк из охраны и среди них — сам император.

— Эти лошади от императора Александра? — спросил он, только мельком взглянув на кобылку и жеребца, и обернулся к свите.

— Они самые, сир, — ответил за всех Мюрат. — Арабская масть, средний рост, мускулистые выносливые ноги — то, что вы любите.

Император сделал несколько быстрых шагов к стойлу, но, увидев Чернышева и рядом с ним незнакомого офицера, остановился.

— Граф, — обратился он к русскому флигель-адъютанту, — представьте мне вашего соотечественника, который доставил этот драгоценный подарок от моего брата российского императора.

— Ротмистр Каблуков Первый, — произнес Чернышев, бросив взгляд на Платона, который, сделав строевой шаг вперед, звякнул шпорами и поклонился, резко опустив голову.

— Позвольте, — воскликнул Наполеон, — мне знакомы ваше имя и ваше лицо. Битва под Фридландом? — И, перебив самого себя: — Ну, конечно, Аустерлиц!

— Так точно, ваше величество, — ночь после сражения. Костры в поле. И мы, раненые, возле них. И тут подъезжаете вы, государь, — восторженно припомнил Платон.