Тайный агент Её Величества. Книги 1-5

Леонард Клебек еще увидит Грету обнаженной, растерянной, беспрекословно подчиняющейся желаниям мужчины. Все бабы таковы. Господь Бог создал их для одной роли: зачатия, вынашивания и рождения детей. Вот что крепко сидит у них в голове. Все остальное — лукавые домыслы философов, особенно расплодившихся в XVIII столетии. Кто-то даже назвал его «веком Просвещения». Женщинам просвещение приносит только вред. Потому майор с удовольствием поставил бы мерзкого щелкопера к стенке и отдал своим солдатам приказ: «П-ли!»…

Флора про себя решила, что период адаптации в Рейхенбахе они прошли быстро и успешно.

Действительно, прибыв в деревню почти одновременно с австрийским батальоном и делегацией МИДа, команда Аржановой сумела арендовать подходящий двухэтажный дом недалеко от базарной площади и переоборудовать первый этаж под пивной зал. За один день Николай, сержант Ермилов и Якоб-Георг фон Рейнеке, не погнушавшийся черной работой, сколотили стойку и подставки для бочек. Многое, естественно, они привезли с собой, ибо краткосрочные курсы, пройденные у толстяка Иоханнеса в «Menschen guten Willes», принесли Анастасии пользу.

Уж так случилось, что пруссаки заняли деревенский трактир, который почему-то назывался «Гнутая подкова». Во избежание ссор, драк и прочих столкновений между непримиримыми противниками руководитель австрийской делегации Готлиб Шпильманн рекомендовал своим подчиненным посещать только пивную Греты Эберхард. Правда, в ней бывало тесновато, особенно — во второй половине дня. Но это неудобство искупала красота и приветливость хозяйки, а также — отличное чешское пиво, вкус которого не шел ни в какое сравнение с местным.

Заведение они закрывали в девятом часу вечера, когда на улице темнело. Затем садились на кухне тесным кружком, чтобы выпить чаю. Рисковали сильно: наглухо закрыв двери и ставни на окнах, вполголоса обсуждали по-русски события минувшего дня. Николай и Якоб-Георг обычно разъезжали по окрестным селам якобы для закупки провизии, но на самом деле — для разведки. Сержант Ермилов в качестве вышибалы наблюдал за посетителями и охранял пивную. Глафира суетилась на кухне, управляя нанятыми кухаркой и посудомойкой. Они рассказывали друг другу обо всем увиденном и услышанном в пивной, вокруг нее, в Рейхенбахе, на ближайших дорогах.

Аржанова молча выслушивала сообщения. Неимоверная усталость наваливалась на нее, как камень, после дня, проведенного за пивной стойкой. Она и не подозревала, что новая роль окажется столь трудной и, можно сказать, невыносимой. Восемь часов подряд быть на людях, в постоянном общении с ними, с улыбкой на устах, но всегда настороже, поскольку кретины, подобные майору Клебеку, не спускают с нее глаз и ждут какой-нибудь ее ошибки.

Ей-богу, гораздо легче скакать по пыльным крымским дорогам и перестреливаться с очумелыми татарами, плыть по бушующему Черному морю на утлом купеческом суденышке, под взрывы минных подземных галерей идти на штурм неприступной крепости. Легче тем, что сначала смерть как будто пристально заглядывает тебе в глаза, а потом отступает. Тогда приходит чувство победы, освобождения, бешеной радости.

Глафира, заварив чай и разлив его по чашкам, поставила на стол горшочек с медом, молочник и блюдо с пирогом, нарезанным квадратными кусками. Анастасия всегда пила очень горячий чай с медом и молоком, чтобы заснуть побыстрее. «Немец» заботливо придвинул к ней горшочек, до краев наполненный золотистой, густой, тягучей жидкостью. Он видел, что курская дворянка все еще находится там, за стойкой, у темных бочек с кранами, и никак не может стряхнуть с себя это наваждение.

— А не уронить ли на голову Леонарда Клебека бревно? — спросил надворный советник. — Чисто случайно, конечно. Якобы оно скатилось с нашей крыши…

— Да запросто, ваше высокоблагородие! — поддержал его Ермилов, выбрав самый большой кусок пирога.

— Не подходит! — возразил Николай. — Свалится он возле нашего дома, начнутся расспросы, то да се. Предлагаю засаду на дороге и пулю прямо в ягодицу, либо левую, либо правую. На ваш, матушка барыня, выбор.

Анастасия невольно улыбнулась. В жизненных принципах меткого стрелка произошли некоторые изменения, связанные, вероятно, с длительной беззаботной жизнью в Вене. Раньше он стрелял только в переносицу или в висок, то есть поражал противника насмерть и сразу. Сейчас предлагал более гуманный вариант, оставляя австрийцу жизнь, очевидно, в целях конспирации.

— Друзья мои, давайте не будем трогать майора! — она обвела повеселевшим взглядом добрых своих сотрудников. — Пусть он продолжает свои ухаживания и наблюдения. Это — испытание, его надо вытерпеть… Да, сжав зубы, терпеть и ждать, пока господин Кропачек не принесет что-нибудь по-настоящему ценное…