Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время

Убедившись в неуспешности своего шпионажа через фронт, русские вскоре прекратили его. Летом 1915 года был захвачен приказ главнокомандующего западным фронтом, генерала Эверта, в котором констатировалось полное крушение русской разведки на театре военных действий.

Тем большее значение приобрела для русского командования разведка, работавшая против Германии в нейтральных странах. Сильнейшую поддержку этой разведке оказывало то обстоятельство, что Франция и Англия быстро сообщали ей все, что они узнавали о военных мероприятиях Германии против России. Чем менее удовлетворительной [131] оказывалась русская разведка на фронте, тем более приходилось с этим считаться, и попавшие в немецкие руки опросные листы показывали, что французская и английская разведки собирали в Германии сведения для России и вели отсюда же разведку против восточного театра военных действий.

Важно было, поэтому, обеспечить продвигающуюся в Россию германскую армию, в первую очередь, от проникновения в нее шпионажа. Удобно было в этом отношении то, что Висла и другие речные барьеры, протекавшие на востоке в тылу фронта и параллельно ему, давали возможность с помощью небольших, сравнительно, сил контролировать все пути сообщения. Особенно старательно оцеплялся весь район в тылу германской и австрийской армий во время более крупных операций. Это увенчалось успехом во время наступления на Румынию, когда Зибенбюрген был в тылу защищен р. Тейс, закрытой для всякого сообщения, кроме военного. Кроме того, юго-восток обеспечивался от проникновения шпионажа из Германии строгим контролем на германско-австрийской границе.

Продолжительность войны, сопротивление населения наложенным на него ограничениям, недостаточно твердое проведение этих ограничений властями, требования политических партий рейхстага об ослаблении этих мер безопасности, все это мешало полному действию указанного контроля.

Шпионаж союзников находился настороже и в Германии. Поэтому были приняты меры к введению его в заблуждение. Многочисленные транспорты, шедшие с западного фронта на подкрепление австрийскому, направлялись сначала на север, и, наоборот, шедшие на север направлялись на юг Германии и лишь в пределах фронтовой полосы получали свое окончательное направление. Впервые было применено это весной 1916 года во время подготовки к прорыву русского фронта в Галиции при Горлице-Тарнове. Успех был полный. Несмотря на то, что с немецкой и австрийской стороны были пущены в ход значительные массы войск и артиллерии, русские были застигнуты врасплох. Прорыв передал в наши руки Галицию и [132] поколебал всю русскую систему крепостей. Победоносная битва эта побудила философский факультет Берлинского университета преподнести звание почетного доктора начальнику германского Генерального штаба, генералу фон Фалькенгайну. В адресе было специально упомянуто про удачное сохранение тайны. Хотя это и носит в себе долю преувеличения, поскольку речь идет об оценке значения полководца, все же германская контрразведка вправе считать своей заслугой то обстоятельство, что она способствовала успеху военных операций на Востоке, несмотря на огромную, созданную в мирное время и поддержанную во время войны союзниками, русскую разведку.

Общая работа привела к установлению теснейшей связи между германской и австрийской разведками. Чем больше высшее стратегическое руководство переходило к немцам, тем более сильным становилось и влияние их разведки и контрразведки. При всех австрийских штабах, которым были подчинены германские войсковые части, находились и разведывательные офицеры германского верховного командования, старавшиеся использовать на Востоке опыт, приобретенный разведкой на западном театре военных действий.

Собственная разведка натыкалась, однако, на востоке на почти непреодолимые препятствия. Как уже упоминалось, население нигде особенно не шло нам навстречу. К этому присоединялись большие расстояния русского театра военных действий, его слабая населенность и немногочисленность шоссейных дорог. Немцам также приходилось пользоваться, преимущественно, показаниями пленных. Очень трудно было найти достаточное количество знающих русский язык и пригодных для военных опросов переводчиков и допрашивающих офицеров, которые могли бы справиться с большим наплывом русских военнопленных и перебежчиков. Сначала их приходилось отчасти снимать с западного фронта. Лишь зимой 1915–1916 гг. корпусные штабы восточного фронта оказались достаточно снабженными переводчиками, а дивизии — лишь летом 1916 года.

Судя по русским военнопленным, война в русском народе не вызвала никакого энтузиазма. Солдаты показывали, что на [133] войну их «погнали». Будучи, однако, хорошими солдатами, они были послушны, терпеливы и переносили величайшие лишения. Они сдавались лишь тогда, когда бой был безнадежным. Особенно верными своему долгу были солдаты немецкого происхождения и из прибалтийских областей. Они сражались особенно упорно, а в качестве военнопленных показывали очень неохотно.