Тайны выцветших строк

Причиненная Котошихину вторая обида должна была сгладиться полученным им новым ответственным поручением. В августе 1661 года Алексей Михайлович послал его в Стекольн (так русские в то время называли Стокгольм) с письмом к шведскому королю Карлу XI.

Обеспокоенный задержкой с утверждением договора, Алексей Михайлович просил короля прислать своих посланцев для обмена ратификационными[32] грамотами. И на этот раз шведы встретили Котошихина с почетом и отпустили с дорогими подарками. Кардисский договор был вскоре утвержден, но после этого в Москве должен был еще быть рассмотрен вопрос о взаимных денежных претензиях. Переговоры на эту деликатную тему с царским окольничим Василием Семеновичем Волынским вели уже не послы, а искушенный в такого рода делах комиссар шведского подворья в Москве и опытный разведчик Адольф Эберс.

Стремясь заранее узнать, каких можно от противной стороны добиться уступок, предприимчивый швед сумел получить нужные ему сведения от одного предателя в составе русской делегации и об этой своей удаче с удовлетворением доносил шведскому королю:

«Оный субъект, хотя русский, но… (в этом месте пять слов было написано тайнописью)… по своим симпатиям — добрый швед… обещался и впредь извещать меня обо всем, что будут писать русские послы и какое решение примет его царское величество насчет денежных сумм».

Эберс извещал короля, что за услуги подкупленного им шпиона, принесшего ему текст данной русским послам инструкции и других важных бумаг, пришлось заплатить сто червонцев.

Кто же был этим тайным агентом шведского правительства? Ответа на этот вопрос, конечно, тоже не мог дать архив Посольского приказа. Он был найден более чем через двести лет в секретном Стокгольмском государственном архиве шведским историком профессором Иэрне, впервые опубликовавшим в 1881 году хранившиеся в нем тайные донесения шведского резидента в Москве Адольфа Эберса.

За Эберсом во время его пребывания в Москве велась постоянная слежка. Но его тайные встречи с предателем из состава русской делегации московские сыщики из Приказа тайных дел, очевидно, проморгали.

Между тем шведский резидент 26 января 1664 года в зашифрованном письме снова доносил своему королю:

«Мой тайный корреспондент, от которого я всегда получаю ценные сведения, послан отсюда к князю Якову Черкасскому и, вероятно, будет некоторое время отсутствовать…»

Какое совпадение с записью в приходо-расходной книге о последнем местопребывании Григория Котошихина: «А был он в полках бояр и воевод князя Якова Куденетовича Черкасского с товарыщи».

«Это было для меня очень прискорбно, — заканчивал свое сообщение шведский резидент, — потому что найти в скором времени равноценное лицо мне будет очень трудно».

Упоминаемый в донесении Эберса князь Черкасский вместе с другим царским воеводой, князем Прозоровским, сдерживал в это время стоявшие на берегу Днепра польские войска. Туда же, под Смоленск, — как узнаем мы из другого донесения королю пронырливого резидента, — прибыли промышлять о мире с Польшей и воевода Ордин-Нащокин вместе со своим родственником Богданом Нащокиным и дьяком Григорием Карповым. Это и был Григорий Карпович Котошихин. Переговоры о мире начались, но поляки были неуступчивы. Надеясь сделать их более податливыми, князь Черкасский с тридцатитысячным войском перешел в наступление, но был отброшен с большими потерями и после этого отозван в Москву. Его сменил пользовавшийся большим расположением царя князь Юрий Алексеевич Долгорукий, тоже, однако, не добившийся успеха. Пытаясь переложить вину за свою неудачу на своего предшественника, Долгорукий подослал гонца к Котошихину с требованием сочинить изветное письмо, обвиняющее князя Черкасского в том, что он якобы «сгубил царское войско». За это влиятельный князь обещал подьячему повышение в должности и возвращение имущества, забранного в казну за долги отца.

Но Котошихин, опасаясь своим отказом навлечь на себя гнев нового воеводы, предпочел бежать в Польшу.

Так объяснял он сам в прошении на имя шведского короля Карла XI причину своего бегства из России. Уверяя короля в своем другом письме в давнишнем желании ему послужить, Котошихин просил о предоставлении ему убежища и работы в Швеции. Но это была только полуправда.