Тайны охранного отделения

В Вологде становилось весьма тяжело и тоскливо, и Борис Викторович Савинков, сжигая одно за другим письма о воле его приятеля Александра Христофоровича Бельсокого, который плакал о нём — не показывая слёз своей жене и детям, младшему из которых было 3 года, решил бежать.

В последнем письме Борис Викторович изложил Александру Христофоровичу, что затеял одну авантюру… прорваться к Гоцу, и Александр, думая, что авантюра эта кончится для Савинкова плахой — не одобрил, но скрепя сердцем согласился.

В июне 1903 года Савинков просил из Вологды передать Бельскому записку Ольге Петровской, что скоро будет — и чтобы его названная кузина ждала его с хлебом-солью. После того, как Александр Христофорович сам влюбился в Петровскую, Бельский не хотел её видеть — слишком давила страсть, и радовался тому, что ему жена родила Мишеньку — младшего Бельского. Екатерина Бельская итак была моложе супруга на 25 лет, и полюбить женщину ещё моложе себя Бельский не хотел. Но видимо пришлось. Борис Викторович просил Бельского известить Петровскую, чтобы она передала его супруге Вере Глебовне его послание о том, что он жив и собирается бежать за границу. Оленьку Александр Христофорович встретил как 900 году, в тот памятный в Новом году, когда как раз не так давно был рождён Мишенька. Оленька была красавицей, и Бельский почувствовал, что ему нехорошо. Но он не посмел приблизиться к девушке, и вот теперь Борис, словно издеваясь над ним, погружает его снова в эту удивительную страсть, прося всего лишь передать Петровской записку для Веры.

Не особенно радуясь этому поручению, Александр Христофорович всё-таки был вынужден выполнить его, ради друга и ради того, чтобы его не заметили филёры — в трёпе двух женщин не было ничего неприличного, особенно если вторая из них была замужем. Неприличное бывало в некоторых кругах, но Бельский так про Оленьку не думал, часто мысленно проводя рукой по её бёдрам — и видимо вызывая в ней ответные чувства. Петровская опять покраснела, как и при первой их встрече — в памятном 1900-м году, но просьбу кузена поняла — записка была взята Петровской легко и непринуждённо, и Ольга, подобно французской королеве Анне Австрийской, оставив своего Бэкингема — уехала прочь в карете.

— На улицу N. — Приказала Петровская извозчику, и отправилась к Вере, краснея из-за Бельского в который раз. Бельский тем временем, представив девушку нагой в очередной раз, отправился домой учить партии и возиться с Мишенькой, который лежал в своей кроватке и ждал своё уже третье День Рожденье.

Александр Христофорович не мог не нарадоваться на сына, которого утешала Екатерина, тоже радуясь его появлению на свет. Мишенька был целым миром и самим богом для семьи, и даже старшая дочка Бельского Александра, которой исполнилось 6 годиков, любовалась братиком. Екатерина была счастлива, и пока не замечала перемен настроения в муже, который, показав Мишеньке как некое чудо игрушки, засел за свои партии, и стал смотреть на приходящее лето — наступал июнь 1903 года.

День проходил в обычных трудах и заботах, и всё бы хорошо, если бы Петровская не везла записку Вере Глебовне от мужа. Войдя в дом супругов Савинковых, Оленька немного смутившись, подождала пока Вера Глебовна с Татьяной Борисовной не спустятся с лестницы, и ей не предложат сесть на диван. Обычный дамский трёп начался с обсуждения парижских мод — и что было модно в Париже сейчас, пока Оленька не сунула Вере Глебовне записку, поданную ей Бельским.

— Александр Христофорович точно не шутит? — Испугалась Вера. — Борис бежал?!

Петровская кивнула настолько незаметно, что Вера могла бы подумать, что ей кивает манекен.

— Господи! Что он ещё задумал? Он совсем не думает о семье!

Вера закрыла лицо руками и заплакала, но чтобы дворецкий не подумал, что её расстроила Ольга, Вера предложила сыграть что-то на рояле. Она ударила по клавишам старинного инструмента и напела старинный романс.

Савинков бежал за границу. В Архангельске, куда он выбрался на волю, он пошёл по указанному Бельским адресу, и он надеялся получить сведения о том, как ему пробраться в Тронхейм, в Норвегию. В тот же час из Архангельска отходил пароход "Император Николай II", построенный в год коронации Императора в 1896 году, на котором Борис Викторович и задумал начать своё удивительное путешествие в новый для него и необычный мир — туда, куда ни одна нога человеческая, а тем более ни одна нога журналиста не проникала. Савинков всё сделал бы для того, чтобы восстановиться в глазах Дмитрия Путилина и полиции, и даже не понимал, куда его несёт нелёгкая. Только немного всплакнул о своём двухгодовалом ребёнке — Татьяне Борисовне, которую он оставил в Петербурге.