Тайны нашего подъезда, или Несколько дней на самоизоляции

— Боря, ты гостей ждешь? — удивилась Люба, протягивая ему зашитую куртку.

— Нет, — ответил он, вставая с дивана. — Наверное, соседка за солью пришла, — слукавил он. У его соседок, в отличие от него самого, соль была всегда.

На пороге стояла Инга, с большой дорожной сумкой в руках.

— Боренька, извини, — сказала она, целуя его в щеку, — знаю, что ты устаешь, знаю, что только в понедельник у тебя более — менее свободный день. Но у меня ЧП! — последнюю фразу она произнесла таким тоном, будто на Землю прилетели инопланетяне.

Эту версию Боря тут же и озвучил.

— Хуже! В сто раз хуже инопланетян! — выкрикнула Инга. — Мама приехала! Ты мою маму себе представить можешь?

Боря мог. Если Инга ему сильно напоминала ураган, то мама должна была быть похожа хотя бы на цунами.

— Мы с ней поссорились, — продолжала рассказывать Инга, разуваясь. — Она уже собиралась уезжать, и тут объявили самоизоляцию…

— И что? — поинтересовался Боря, краем глаза поглядывая на закрытую дверь в комнату и моля Бога о том, чтобы сцена в сериале сейчас была интереснее для Любы, чем сцена в коридоре.

— Все! Сказала — никуда не уедет до конца карантина. У пожилых дополнительный риск и так далее! А у меня клиентки! А она их в дверь не пускает, боится, что они заразу принесут. А через дверь им втирает, как правильно укроп на даче растить, представляешь? Боренька, я поживу у тебя чуть-чуть, ладно? Я мешать тебе совсем не буду, обещаю! Ой…

От этого "ой" сердце у Бори вновь остановилось.

— Ой, а к тебе тоже мама приехала? — растеряно спросила Инга, глядя за Борину спину. И он тут же понял, что сцена в коридоре все же была интереснее…

— Почему сразу мама? — удивилась Люба, прислонившись к дверному косяку. — Я — жена.

— Бывшая?

— Нет. Будущая. Мы с Борей поженимся скоро. Я договорилась уже, у меня в ЗАГСе знакомые…

Боря об этом слышал впервые. Поэтому посмотрел на Любу с удивлением.

— Как?! — Инга была в шоке, и переводила взгляд с одного на другую. — Это мы с Борей скоро поженимся…

— Боря, это правда?

— Борь, кто это?

— Да ты сама кто такая?

Остановить эту перепалку могло только чудо. Но тому, что их крик оборвал звонок в дверь, Боря вовсе не обрадовался… Он обреченно вздохнул и открыл дверь Арине Рыбиной.

А затем сделал то, что сделал бы каждый мужчина на его месте. А именно — взял с полки пачку сигарет, надел сланцы и пулей вылетел из квартиры.

***

Граф был умным, и за это Боря его уважал! От бестолковых Бориных друзей Граф отличался тем, что умел выслушать, не перебивая, а затем просто сочувственно качал головой, не давая глупых советов.

Вот и сейчас Боря курил и жаловался Графу на свою непутевую жизнь, а Граф хоть и смотрел на него укоризненно, но все же ни в чем его, Борю, не упрекнул.

Дверь рядом с ними открылась, и на площадке, с двумя сигаретами в руках, возник Эндрю, студент — медик. Он кивнул Боре, одолжил у него зажигалку и поджег обе сигареты. Одну из них он закурил сам, другую — сунул в рот Графу, поскольку уже давно вычислил в руках Графа сильнейший артроз.

— Ну и дела, брат, — покачал он головой. — Я тут подслушал случайно. А с какой из женщин ты бы хотел остаться?

Боря задумался. Стряхнул с пиджака Графа пепел, почесал нос…. А затем выдал:

— С тремя. У Любы связи везде, и готовит она хорошо. Инга красивая, и зарабатывает прилично. А Арина молодая, пусть тоже будет.

Граф погрозил ему костлявым пальцем и от возмущения выронил сигарету. Он всю жизнь прожил с одной женщиной, которая в итоге и выставила его за дверь, и многоженства не приветствовал.

— А чего, — начал оправдываться Боря, выдав Графу новую сигарету, — вон у султана в гареме было больше ста женщин… А у меня всего три будет…

— Ну, ты же не султан! — не согласился с ним и Эндрю. Несмотря на черную кожу и треть жизни, проведенную в Африке, Эндрю не только отлично говорил по-русски, но и придерживался традиционных русских устоев. — И что они в тебе находят?

Боря, ничуть не обидевшись на соседа, похлопал его по плечу.

— Тебе не понять загадочную русскую душу…

ГРАФ.

Раньше Граф жил с Томой. Это было давно, еще когда она его любила. Тогда все было просто: увидела, влюбилась, и тут же привела его домой. Наплевав на его непрезентабельный вид, наплевав на мнение соседей, которые крутили у виска.

Тома была учительницей биологии. Она любила биологию самозабвенно, отдав ей лучшие годы своей жизни. Замуж она так и не вышла, но им с Графом было хорошо и так. Впрочем, иногда, чаще по воскресеньям, она заматывалась в тюлевую штору, которую снимала, чтобы постирать (или стирала так часто — чтобы почаще заматываться), на голову водружала шторку поменьше — с кухни, и минут по двадцать крутилась перед ним, представляя, как хорошо бы она смотрелась в свадебном платье.

Все закончилось, когда Тома, честно отработав в школе двадцать пять лет, досрочно вышла на пенсию. Времени стало больше. Еще — перестали мучить ночные кошмары (с некоторыми учениками в главной роли), и правый глаз совсем перестал дергаться.