Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых

Вчера ночью от 1 до 2 1/2 виделась с Ивановым, который теперь здесь сидит в своем поезде. Я думала, что он мог бы проехать к тебе через Дно, но сможет ли он прорваться? Он надеялся провести твой поезд за своим. Сожгли дом Фред[ерикса], семья его в конногвардейском] госпитале… Два течения — Дума и революционеры — две змеи, которые, как я надеюсь, отгрызут друг другу головы — это бы спасло положение. Я чувствую, что Бог что-нибудь сделает. Какое яркое солнце сегодня, только бы ты был здесь! Одно плохо, что даже Экип[аж] (Гвардейский экипаж великого князя Кирилла Владимировича. — В.Х. ) покинул нас сегодня вечером — они совершенно ничего не понимают, в них сидит какой-то микроб… Родзянко даже и не упоминает о тебе. Но когда узнают, что тебя не выпустили, войска придут в неистовство и восстанут против всех. Они думают, что Дума хочет быть с тобой и за тебя. Что ж, пускай они водворят порядок, что они на что-нибудь годятся, но они зажгли очень большой пожар и как его теперь затушить?.. Сердце сильно болит, но я не обращаю внимания — настроение мое совершенно бодрое и боевое. Только страшно больно за тебя… Это вершина несчастий! Какой ужас для союзников и радость врагам! Я не могу ничего советовать, только будь, дорогой, самим собой. Если придется покориться обстоятельствам, то Бог поможет освободиться от них. О, мой святой страдалец! Всегда с тобой неразлучно твоя…» [298].

Однако письмо так и не попало в руки Николая II вовремя, гонцы были перехвачены.

Императрица Александра Федоровна была права, упрекнув в пассивности великих князей. Результаты недавнего конфликта в Императорской фамилии дали свои результаты. Большинство было готово к монархическому перевороту, надеясь в глубине души от перестановки мест на государственной лестнице что-то выиграть. Но никто не ожидал революции с такими катастрофическими последствиями. На начальной стадии беспорядков достаточно было кому-то из великих князей возглавить твердой рукой верные еще полки, и события могли принять совершенно иной характер.

В стане восставших, особенно до 28 февраля, не было никакой уверенности в своей победе. Был момент, когда даже лидеры социалистических партий считали, что революционная волна пошла на спад. Знаменитый комиссар Временного правительства А.А. Бубликов (1875–1941) признавался:

«Ведь в Петербурге (так в воспоминаниях. — В.Х. ) была такая неразбериха. Петербургский гарнизон уже тогда был настолько деморализован, на “верхах” так мало было толку, порядка и действительно властной мысли, что достаточно было одной дисциплинированной дивизии с фронта, чтобы восстание в корне было подавлено. Больше того, его можно было усмирить даже простым перерывом железнодорожного сообщения с Петербургом: голод через три дня заставил бы Петербург сдаться. Мне это, сидя в Министерстве путей сообщения, было особенно ясно видно» [299].

Однако вместо поддержки царя или проявления нейтралитета великий князь Кирилл Владимирович (1876–1938) предпринял такие действия, которых от него никто не ожидал. Так, дворцовый комендант Императорского Двора генерал-майор В.Н. Воейков (1868–1947) писал с явно выраженным возмущением об этом в воспоминаниях:

«Великий князь Кирилл Владимирович, с царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече, явился 1-го марта в 4 часа 15 мин. дня в Государственную думу, где отрапортовал председателю Думы — М.В. Родзянко: “Имею честь явиться Вашему Высокопревосходительству. Я нахожусь в вашем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага России”, причем заявил, что Гвардейский экипаж в полном распоряжении Государственной думы…» [300].

Это не помешало впоследствии Кириллу Владимировичу самому претендовать на Российский престол.

Председатель Государственной думы М.В. Родзянко позднее утверждал, что он содрогнулся, узнав о приходе в Таврический дворец с красным бантом на груди члена Императорского Дома. Он якобы выразил Кириллу удивление по поводу такого нарушения присяги и просил его удалиться и увести с собой Гвардейский флотский экипаж. Однако эти заявления бывший председатель Государственной думы придумал задним числом. На самом деле Родзянко выразил тогда великому князю благодарность за присоединение к революции и признание власти Временного комитета, ибо это как бы оправдывало поведение самого Родзянко, тоже нарушившего присягу на верность царю [301].

Разговор Николая II с прибывшими из Петрограда в Псков представителями Думы описан в мемуарах В.В. Шульгина, А.И. Деникина и др. При встрече царь заявил делегатам: «Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от престола. До 3 часов дня я готов был пойти на отречение в пользу моего сына, но затем я понял, что расстаться со своим сыном я неспособен. Вы это, надеюсь, поймете? Поэтому я решил отречься в пользу моего брата» [302]. Еще до отречения он отдал распоряжение генералу Н.И. Иванову не предпринимать никаких военных действий и вернул кавалерийские части на фронт.