Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Профессор посмотрел на него с удивлением и ничего не сказал. В результате Масленников вступил в партию лишь в двадцать девять лет, когда, как сам заметил, «забыл, что когда-то учился в МГУ». Чуть позже Масленников выступил против отправки студентов на целину, и это ему здорово аукнулось при распределении. Имея в дипломе одни пятерки, он был распределен на должность преподавателя в торговый техникум в город Умань. Предмет, который он должен был вести в далекой районной Умани, – экономика торговли.

Но в Умань ехать не пришлось. На том же распределении к нему подошел степенный старик, одетый в добротный шерстяной костюм с академическим значком на лацкане, и произнес неторопливо, веско:

– Я предлагаю вам поступать в аспирантуру Института экономики Академии наук СССР.

Понимая, что это единственный (на ту минуту) шанс избежать трехлетнего пребывания в Умани (по закону после окончания высшего учебного заведения выпускник должен был отработать три года в месте, в которое его распределили), Маслеников подал заявление в аспирантуру и поступил в нее. Тень провинциальной Умани, в которой можно было застрять надолго, отползла в сторону.

В канун защиты диссертации – до защиты Масленников должен был съездить в Индию, уточнить кое-какие детали, – он выступил на комсомольском собрании. Выступил так, что незамедлительно сделался невыездным гражданином, командировка в Индию была отменена, а диссертацию он защитил лишь через шесть лет после этой истории…

Вот так Масленникову «везло». Не получалось у него и с жильем, хотя и комнаты, и квартиры ему давали несколько раз – в паспорте его не было штампа о московской прописке (до войны он был прописан в Москве, потом прописку потерял; последнее жилье, которое ему выделили, была двадцатитрехметровая комната в доме, расположенном около кинотеатра «Ударник», в самом центре Москвы; он эту комнату в конце концов обменял на квартиру в Московской области, на станции Железнодорожная, где и поселился).

Несмотря на запреты, он все-таки очутился в командировке за границей – на Цейлоне, где помогал местной компартии создавать программу. Масленников приглянулся и посольским работникам, и партийному руководству Цейлона, и ему предложили поработать там подольше – директором Советского дома дружбы.

Предложение Масленникову понравилось, он помчался в Москву собирать вещи – на Цейлоне надо быть «упакованным», вещей понадобится много…

Между сборами повидался с академиком Виктором Леонидовичем Тягуненко, заместителем директора Института мировой экономики, рассказал ему о своем житье-бытье.

Тот внимательно выслушал Масленникова, фыркнул:

– Судьба, на мой взгляд, незавидная – кандидату наук быть заведующим сельским клубом. Вот что, друг Аркадий… В газете «Правда» освободилась вакансия корреспондента по Индии. Поезжай-ка ты туда, это будет лучше.

Так Масленников очутился в Индии, и одно из первых знакомств, которые он завел там, было знакомство с Шебаршиным. Произошло это в середине шестидесятых годов.

Шебаршин сразу понравился ему – пришелся по душе без всяких притирок, прикидок и так далее. Именно Масленников привил Леониду Владимировичу любовь к охоте. Вместе ездили на озера, стреляли уток и гусей.

Когда поехали в первый раз – вчетвером, – Масленников снял четыре гуся, пятый подранок ушел, а напарники, приехавшие с ним на машине, не взяли ни одного, – и Масленников разделил свою добычу на всех.

Ходили и на зайцев, но зайцы в жаркой Индии не то, что у нас – они там мелкие, тощие, облезшие, незавидные, поэтому заячьей охоте посольские охотники предпочитали гусиную.

Но иногда, как они говорили, на них «накатывало» – не хотелось ни охотиться, ни бродить по болотам, где можно было запросто наступить на змею, чей яд был смертелен, хотелось чего-нибудь «большого и чистого».

«Большое и чистое» они вскоре нашли. Это было местечко, которое называлось «Сурадж Кунд», в переводе на русский – «Пруд солнца».

Проехать на машине в «Сурадж Кунд» было невозможно – не пускали густые заросли, деревья, переплетенные лианами, колючие кусты, сдирающие с машины краску, а вот пройти можно было – в «Пруд солнца» вела тоненькая, едва приметная тропка, ловко огибающая наиболее сложные непроходимые места.

Поэтому машину бросали на дороге, загнав ее в тень какого-нибудь большого дерева, а сами по тропке углублялись в густые джунгли.

Там, в джунглях, находилась древняя постройка, очень похожая на римский театр, где и представления давали, и за боями гладиаторов следили. Вполне возможно, что «Сурадж Кунд» был сооружен древними римлянами или греками.