Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Михаил Федорович Титов — фигура в спортивном мире известная. И не только в спортивном. Хоккеист. Титулованный — наград, медалей, званий, кубков, дипломов количество бессчетное; человек он добрый, открытый, Шебаршин поддерживал с ним отношения до самой своей кончины. Титов как мог подкармливал его, часто навещал — привозил продукты, в том числе и паек из «Леса», иногда забегал просто посидеть, проведать своего бывшего шефа.

Титов — полковник службы внешней разведки, мастер спорта международного класса. Часто бывал с Шебаршиным в поездках, в том числе и в боевых — в Афганистане.

Мальчишкой Титов пришел в клуб «Серп и молот», учился там, получал физическую закалку, давал хорошие результаты по сопутствующим видам спорта, стал хоккеистом — как он сам понимал, хоккеистом неплохим, начал играть, из клуба его перетянули в «Динамо», — вначале в молодежную команду, а потом он очутился в команде мастеров — пригласили туда.

Спортивное общество «Динамо», как известно, закреплено за правоохранительными органами — МВД, КГБ и так далее, виды спорта поделены, чтобы не пересекаться, не толкаться, не мешать друг другу, — и так уж сложилось, что хоккей пребывал под патронированием Комитета государственной безопасности. Будучи игроком команды мастеров «Динамо» Титов был аттестован, как принято говорить у военных, и получил звание лейтенанта.

Ну а потом начался обычный служебный рост — все выше и выше. И играть приходилось, и тренироваться, и работать до седьмого пота: в то время, когда Шебаршин был начальником разведки, Титов занимал должность заместителя руководителя аппарата.

Летать приходилось много — неоднократно вместе с Шебаршиным бывал в Герате, в Джелалабаде, в Кабуле.

Особенно опасно было летать, когда наши ушли из Афганистана — тогда каждый полевой командир считал себя наместником Аллаха на земле, делал что хотел, воевал с кем хотел и едва ли не главной своей задачей видел какой-нибудь сбитый самолет или вертолет.

Сбивали все, что появлялось в воздухе, вот ведь как. Очень легко могли сбить и самолет с нашими людьми, более того, это бывшему нашему противнику только удовольствие бы доставило.

А Шебаршин и Крючков летали туда из Москвы, чтобы освободить наших ребят. Иногда поездки не приносили ничего, кроме разочарования и горьких последующих раздумий, иногда возвращались с уловом — удавалось сделать доброе дело, выдернуть на волю попавших в беду советских солдат.

Часто попадали под обстрелы, в том числе и минометные, — из-под обстрелов благополучно уходили, иногда на бэтээрах, иногда на «уазиках», — везло, в общем. На войне ведь и генералы, и рядовые солдаты одинаково уязвимы, особенно когда в них стреляют.

Шебаршин, с точки зрения полковника Титова, вел себя в боевых условиях достойно: ни разу не дрогнул. И генерал армии Крючков ни разу не дрогнул. И начальник пограничных войск страны генерал армии Матросов, который часто летал с ними, также ни разу не дрогнул.

Как-то Шебаршин полетел в Югославию подписывать договор с тамошней разведкой. Время еще было мирное, советское, девяносто первым разрушительным годом пока не пахло — в общем, была самая пора для нормальной жизни, чертенячья свистопляска началась потом. Вернулся Леонид Владимирович из командировки довольный.

Вызвал к себе Титова и достал из портфеля кольт — роскошнейший пистолет, отделанный очень нарядно, — протянул кольт Титову:

— Вот. Сдайте, пожалуйста, оружейникам и оформите сдачу как положено…

Титов взял кольт — явно подаренный, наградной, — положил его у себя в кабинете в сейф и, честно говоря, в хлопотах служебных, в заботах, в командировках забыл про него. Не до того было.

Через месяц Шебаршин снова вызвал Титова к себе. Когда Титов вошел в большой кабинет начальника разведки, Леонид Владимирович оторвался от бумаг, надо которыми работал, спросил хрипловатым, явно подпорченным несколькими утренними сигаретами голосом:

— Кольт сдали?

— Не успел, — честно признался Титов, — замотался, товарищ генерал-лейтенант.

Шебаршин отодвинул бумагу в сторону и произнес жестким тоном:

— Вы работаете со мною, а это означает, что вы обязаны всегда неукоснительно выполнять мои указания. Если что-то не получается — докладывайте мне. Понятно? — В следующую минуту голос его помягчел, хрипота исчезла, и он произнес на «ты»: — Молодец, что не сдал кольт. Давай его сюда!

Титов быстро сходил в свой кабинет, достал из сейфа оружие и вернул Шебаршину. Что было дальше с этим убойным нарядным пистолетом, он не знает.

Но застрелился Леонид Владимирович не из кольта.

У Михаила Титова свой взгляд на начальство, руководившее разведкой в его пору, — на Крючкова и Шебаршина; он умел подмечать детали, которые другому подметить было не дано — ему это просто бы в голову не пришло. Крючков был жесткий педант, Шебаршин — интеллектуал.

Он помнит, как зашел первый раз в кабинет к Крючкову — до этого не был ни разу. Крючков стоял у окна и смотрел на улицу.

Повернувшись к Титову, он ткнул пальцем на улицу и спросил:

— Молодой человек, почему фонари горят? Ведь светло же.