Тайны Эдема

Надо сказать, что проблем со средствами передвижения не имелось вовсе. Предлог для скандала был надуман и раздут до неприличия. Но подобное было абсолютной нормой для жен (то есть вдов). При Давиде они вели себя аки агнецы (почти всегда), но стоило ему выйти за порог, начиналось невероятное. Теперь и вовсе не кому было их сдерживать.

–Если Лиза поедет на своей рабочей машине, тебя устроит? – спросила Лена сестру.

Нина сказала строго:

–Лиза поедет так, как ей удобно. Как мы все помним, она больше не является сотрудником Давида. Достаточно и того, что она взяла на себя все хлопоты по…организации, – избежав тяжелого слова, Нина сжала руку в кулак. Но тут же вернула себе самообладание. – Если кого-то что-то не устраивает – общественный транспорт к вашим услугам.

Спорить никто не решился. Повисла тяжелая тишина. Нина развернулась на каблуках и, кивнув мне, велела:

–Пойдем.

Я поторопилась следом. Перед уходом мне следовала передать ей свои дела. На это и был потрачен последующий час. И все это время, перебирая бумаги, я невольно вспоминала свои первые дни в особняке.

Сказать, что жены приняли меня в штыки – не сказать ничего. Если верить Давиду, я была красавицей. По мне так, брюнеток с длинными волосами и темно-карими глазами в наших широтах пруд пруди. Но верить мужчине, знающем толк в женской красоте, всегда приятно. А судя по реакции женской половины дома, толика правды в его словах имелась.

Впрочем, в те дни мне не было никакого дела до чужого мнения в принципе, а до суждений избалованных дамочек и вовсе. Вопросы собственной внешности занимали и того меньше. Моим единственным желанием было уснуть и никогда больше не проснуться. Но подобные желания до добра не доводят и чести желающим не делают. И я старалась выкарабкиваться как могла.

Переезд в дом Давида – ничто иное как попытка ухватиться за соломинку и не потонуть. Но, на удивление, именно привнесенные Давидом перемены и спасли меня. А заодно и перевернули жизнь вверх тормашками. Причем, дважды. Но об этом мне еще только предстояло узнать.

–Нина, – позвала я. Она подняла глаза от документов и посмотрела поверх очков.

Я смутилась, не зная, что сказать. И, как всегда, пошла напрямик:

–Спасибо вам. За поддержку. За все. А за то, что не отдали женам на съеденье особенно.

Легкая улыбка едва коснулась ее губ. Но тут же исчезла. Взгляд умных глаз стал пристальным, но теплым.

– Если кому и благодарить, так это мне. За брата… Запомни. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. В любое время, по любому поводу. Хорошо?

Я кивнула и сосредоточились на работе. Время оставалось всего-ничего.

Траурная процессия, смешавшая толпы поклонников и почитателей творчества Давида, бывших любовниц и невесть от куда взявшихся друзей, журналистов, злопыхателей, сотрудников его компаний и сторонних наблюдателей, скрылась в пыли дорог уже больше двух часов назад.

Узкий круг приближенных и доверенных отправился на поминки в один из лучших пригородных ресторанов города. Даже после смерти Давид желал быть хлебосольным. Продумав до деталей сценарий собственных похорон, он не обошел стороной и поминки. Меню, музыкальная подборка, речь от усопшего к его родным и близким – все создано им собственноручно. И отдавая последнюю честь своей свите, он запретил им лишь одно – горевать.

Сказать по чести, на торжество по слушаю его смерти я не пошла бы ни под каким предлогом. Пусть и нарушив волю ушедшего. Он злился на меня не раз и не два. Как и я возмущалась по поводу его чудачеств. Были бы квитами и в этот раз.

Но меня он попросил об ином. И эту его просьбу я собиралась исполнить во чтобы то не стало.

Собственно, никакой уверенности в том, что сегодня все сложится удачно у меня не было. Одна лишь детская надежда. Упрямство, конечно, тоже. Куда без него?

Стрелки часов на моем запястье отмерили второй час моего одинокого сиденья на кладбищенской аллее. Если бы не могилы кругом и не фотография улыбающегося Давида в траурной рамке, это место вполне можно было бы назвать приятным. Зеленые пушистые кроны деревьев, шелестя листьями прятали меня от солнца. Шум города, взявшего в оковы кладбищенскую территорию, не долетал сюда. Зато тихий ветер с Невы, нес приятную прохладу.

Первые двенадцать лет своей жизни Давид провел на Васильевском острове. Он любил вспоминать то время. Свою шайку друзей, извечно бродивших по дворам старого города, гонявших на велосипедах по улицам Васьки (чья нумерация вечно путает даже коренных петербуржцев), купание в Неве, несмотря на строжайший запрет родителей, и рыбалку с набережной, дабы порадовать толстого дворового кота.