Тайны дворцовых переворотов

Опасность того, что герцога в один прекрасный день разжалуют из главы русского правительства в русское подобие заграничного принца-консорта, все больше и больше волновала некоронованного короля России. В июле 1739 года он не постеснялся проверить на прочность расположение Ее Величества к Волынскому, увы, с неутешительным для себя финалом. Князь Куракин подговорил трех конезаводчиков, уволенных директором Конюшенной канцелярии 11 декабря 1738 года за профессиональное «неискусство», обратиться за милостью и судом к государыне. Та челобитную Кишкеля-отца, Кишкеля-сына и зятя первого – Людвига (двое смотрели за конюшнями в Хорошево, третий – в Пахрино) отдала Волынскому, велев написать собственную версию событий. Кабинет-министр бумагу подготовил, включив в текст помимо сентенций о нерадивости и плутовстве жадного до казенных денег семейства намеки на неких интриганов, манипулирующих ропотом недовольных. К документу прилагались тезисы о том, «какие притворствы и вымыслы употребляемы бывают» при дворах монархов и в чем состоят принципы «безсовестной политики». Перечень вкупе с ответом позволял сразу же угадать, в кого метил Артемий Петрович. В Остермана, конечно же. Лица, успевшие ознакомиться с опусом царского докладчика (А. М. Черкасский, К. Л. Менгден, И. Х. Эйхлер, И. Г. Лесток, К. А. Шемберг), тут же называли имя главного интригана империи.

Бирон тоже прочитал записку в немецком переводе В. Е. Ададурова. Но внимание обратил не на критические стрелы в вице-канцлера, а на эпилог с «поучениями». Герцог Курляндский хорошо знал нрав «женушки», не любившей выслушивать нотаций от кого-либо, и было интересно посмотреть, какой отклик найдут у царицы тезисы ее нового друга. В общем, Бирон одобрил затею Волынского, который тогда же в Петергофе и преподнес монархине разоблачение остермановых козней. Индикатор сработал как нельзя лучше, хотя и не так, как мечталось Светлейшему. Анна Иоанновна не разгневалась на «учителя». Всего лишь пожурила, посетовав не без досады: мол, ты письмо подаешь, «якобы [для] моладых лет государю»^{78}.

Тем инцидент и завершился. Артемий Петрович не угодил в опалу. Влияние министра нисколько не уменьшилось. Императрица по-прежнему с удовольствием встречалась с ним и, более того, благословила на проработку целого ряда реформ – военной (сокращение армии), образовательной (поддержка государством обучения дворян в европейских странах, а священников – в специальных академиях), церковной (поощрение службы дворян в духовном звании), экономической (упорядочение налоговых и таможенных сборов), кодификации законов («о розобрании указов, которые один другому противны»). Центральным являлся проект об устройстве правительства.

По свидетельству Ф. Соймонова, на первых порах Волынский намеревался реорганизовать Кабинет, учредив на базе или под крылом старой структуры две экспедиции под председательством двух секретарей («о разделении оных в Кабинете дел на две експедиции дву[м] секретарям»). Вероятно, Артемий Петрович планировал уладить размолвки с Остерманом посредством раздела сфер компетенции. Вице-канцлеру поручался бы Иностранный департамент, обер-егермейстеру – Внутренний. Однако позднее реформатор, возможно, памятуя о склоках с А. Б. Куракиным, взял на вооружение вариант радикальный – замену Кабинета Сенатом, численно умноженным за счет дополнительно назначенных членов. Друзей, остерегавшихся повторения истории с Верховным Тайным Советом, министр успокаивал гвардейским аргументом: да не переживайте вы, «буде Сенат усилитца, то у Ея Величества в руках гвардия есть».