Таинственный воин

Но на жизнь города наложило отпечаток не только море. В старину Рамас захватил Бенин, как и всю Драконью Глушь, и город разделил печальную судьбу некогда могущественной империи. Истории о том легендарном времени гласили, что Бенин очень старался не привлекать к себе внимания тогдашних безумных императоров с ужасными именами. К счастью, императоры жили далеко. Когда тирания Рамаса была наконец сброшена пятью королями-драконами, Драконья Глушь была предоставлена самой себе. Очень кстати пришлось то, что после падения империи в Бенине остался в ходу язык, употреблявшийся на большей части имперских земель. Остававшееся на руинах империи человечество не могло обойтись без управления, и тогда появился Пир Драконис — теократия, которая дала единые новые законы всем полуразрушенным селениям и городам, разбросанным по берегам моря Чебон.

Теократы Пир Драконис как способствовали переменам, так и препятствовали им. «Люди дракона» придерживались строгих правил и догм, но для побежденного, уставшего от войны человечества порядок, который они принесли, был спасением. С тех пор драконы стали единственными повелителями, которых знали жители Бенина. Религия Пир пустила глубокие корни в столь благодатной почве, регламентируя все стороны общественной жизни.

Таким образом, Бенин вылепили огонь, вода и дыхание дракона. Его архитектура представляла собой смесь искусства корабельных плотников, рамасианских каменщиков и иконописцев Пир Драконис.

Кузница Галена ничем не отличалась от соседних мастерских: ее северная стена была общей с мастерской Дарлиза Кесворта, мастера, занимавшегося починкой сетей. Почти все мастерские имели как минимум одну общую стену, а большинство — две. В кузнице имелся и второй этаж, и еще год назад Гален жил там в скупо обставленных комнатах. Крыши соседних домов напоминали перевернутые лодки: длинные выбеленные доски, выгибаясь, спускались от конька-киля к карнизам. Местные жители любили шутить, что, если город вдруг перевернется, он запросто сможет поплыть. Поддерживали крыши каменные опорные столбы — наследие рамасианской архитектуры, стены были сделаны или из камня, или из оштукатуренного дерева. И все, что только можно, от конька крыши до основания столбов, было изукрашено изображениями Васски — короля-дракона, без него в жизни людей не могло обойтись ничего.

Пустые глаза резных драконов смотрели на закрытые двери мастерских. Только передняя дверь кузницы Галена осталась распахнутой; внутри, как часовые, застыли статуи Васски, изящные, искусно выполненные. Стены украшали кованые изображения поменьше, между ними висели разные инструменты.

Несколько ступенек вели в заднюю часть мастерской, где по стенам были развешаны изделия из стали, самой чистой в Большом Бассейне. Даже в городе Мыс Хадран, куда сталь привозили из самого Хрунарда, она не имела такой чистоты и силы. Однако сейчас коллекция не была такой большой и богатой, как раньше. Закупка подарков к Празднику опустошила кошелек Галена, хотя в толстом журнале доходов, хранившемся в запертом сундуке в дальнем углу комнаты, и прибавилось записей.

А самую дальнюю часть мастерской отгораживала от остальной кузни глухая железная стена. Многие дети гадали, что скрывается за этой стеной, и по ночам рассказывали друг другу байки про ужасных зверей и закованных в цепи монстров, служивших добродушному на вид Галену. Взрослых подобные истории тоже развлекали, но они знали правду. За стеной было темное и жаркое сердце мастерской — кузня Сефаса.

К любой кузнице предъявлялись определенные требования, но эта была особой. Огонь в Бенине считался главным другом и главным врагом, силой, которую уважали, но и за которой внимательно следили. Пылающий в печи огонь мог выплавить из угля и железа с гор Шунард не просто сталь, а особую сталь — славу этой кузни. Но тот же самый огонь, если проявить беспечность, мог уничтожить город, положив конец его долгой тихой истории. Поэтому горн, наковальня и кузнечные мехи, находившиеся некогда в открытом алькове, теперь были надежно отгорожены железной стеной от переулка на юге и от старого склада на западе.

В пещерной тьме в углу светился красный раскаленный горн. Угли, оставшиеся от вчерашней работы и сильно остывшие за ночь, давали приятное тепло.

У горна сидел старый гном Сефас с глазами, завязанными плотной тканью.

По ночам Сефас спал на земляном полу между горном и мехами, хотя Гален много раз предлагал ему постель в комнатах над мастерской. Каждый раз гном вежливо объяснял, что ему нужно чувствовать тепло горна и знать, что именно ждет его наутро. С рассветом старый гном вставал, аккуратно менял повязку на глазах и только потом выходил из безопасной, черной, как ночь, кузницы, отпирал двери лавки и распахивал их, прежде чем вернуться на свое место.

Несколько минут Сефас держал руку на горне, оценивая его жар и обдумывая сегодняшнюю работу. После неторопливых размышлений он принялся разжигать горн. По кузнице он ходил уверенно и спокойно — несмотря на слепоту, он знал комнату так хорошо, как может знать свои владения только гном-кузнец.