Тайнопись

Мужчина инстинктивно пропускает женщину вперед не только для того, чтобы лишний раз полюбоваться на неё сзади, но и чтобы заслонить, защитить её. Недаром древнейшая «звериная» поза» — самая верная, удобная и безопасная: женская особь целиком управляема и в то же время недосягаема для других, что немаловажно при всеядности самки. Впрочем, самка в природе — всегда в выигрыше: она знает, что её возьмет сильнейший, победитель. И ей, в принципе и по большому счету, всё равно, кто это будет. А у людей это далеко не всегда совпадает.

Вечером в центре пристал веселый мулат с карточкой девушки:

— Рашен гёрл! Вери гуд! О-ля-ля! Олия!

Я жестами показал, что мне не надо, что сегодня уже был с женщиной. Мулат вздохнул и развел разноцветными кистями рук:

— Драствуи! Олия — вери, вери гуд!

— Ладно, пошли.

В жаркой комнатке с цветными занавесками сидит миловидная и серьезная девушка в мини-сарафане. Аккуратно причесана, похожа на отличницу. Мулат что-то сказал ей по-испански и вышел, прикрыв дверь. Она тихо и вежливо спросила:

— Орал? Анал? Хенд? Южил? Комплекс?

— Тебя тут не насильно держат? — спросил я, косясь на шумные разговоры в передней.

— Нет, я здесь часто работаю. Здесь спокойно, тихо… Я сперва подумала, ты из Италии или еще откуда, — не особо удивилась она родному языку.

— А ты сама откуда?

— Я?.. Оттуда… Из Союза…

В глазах — грусть, усталость, покорность. Поболтав немного, я хотел уйти, но она тихо попросила:

— Подожди… Посиди чуть-чуть… Поговорим… Скучно…

«Чуть-чуть» растянулось до полуночи. Мулата приходилось отгонять кредиткой. Он сообщал из-за двери, что его устраивает только кеш, а банкомат за углом. Я отвечал ему, что пока клиент не кончил, с него никто не имеет право требовать оплаты, а этого еще не произошло. Мулат недоверчиво переспрашивал из-за двери, Оля отвечала по-испански, что да, правда, еще нет. Тогда он с ворчанием пропадал, а мы продолжали заниматься оздоровительными упражнениями, какие сам бог велел делать на морском курорте, а в перерывах вспоминали «Кавказскую пленницу», «Мимино» и мороженое за 7 копеек.

И в последний вечер открыл свои плетеные двери китайский ресторан «Гран-Шанхай». Негры-продавалы трещат товаром. Опять ветер колышет стеклярусные бусы, псевдо-колье и копеечные серьги. Люди плетутся по кормушкам и клетушкам. Тут, на адско-райском островке, проблем не много. Где поесть? Где купить воды, вина и пива? Куда пойти вечером? Где посидеть утром? Что послушать, что полущить? Что покушать, что пощупать? Так должно быть и на всей земле: тихо-мирно, дремно, томно, без всяких глупых войн и драк. Вместо драки — жрака, вместо войн — прибой волн, вместо революций — жизнь без поллюций.

А солнце радо, что выжило, наконец, с пляжей всех этих проходимцев, пытающихся за деньги купить её жаркую милость, которая не может быть продана и куплена, а только дарована. Звуки «Квантанамеры» из магазинчика провожают до автобуса, который довезет до «аэропуэрто Гран Канария».

Улетая, думаешь: «Тут люди из куска лавы сделали рай, а в других местах рай превращают в камни и пепел! И как было бы хорошо, если б Рыбы моей души лежали тихо, в равновесии! Но нет: жизнь постоянно бьет ластой по чашкам весов так сильно, что Рыбы разлетаются, кто куда: одна стремглав летит в мозг, другая камнем чешет в преисподнюю, калеча всё на своем пути…»

2004, Канарские острова / Испания

notes

Примечания

1

Славяне — рабы! (нем.)

2

Несчастная Россия! Эти нехорошо! И особенно для нас! (нем.)

3

Непорядок, беспорядок (нем.)

4

Боже мой! (нем.)