Тайнопись

Это что, кухня?.. Первый раз вижу… Понаставили белых шкафов. Где плита, где холодильник — не разобрать. И почему холодильник пустой и не холодный?.. И почему это противень в него затолкнут?.. Зато плита полна продуктов… Это наверняка хулиганы местами поменяли… Надо из плиты всё обратно в холодильник переложить, чтоб не испортилось…

Что-то затылок жмет… И колени крутит… А это разве не творог?.. Помажем — поможет… А чего он такой жидкий и темный?.. По ноге прямо потек… Не умеют продукты делать… Коричневый и сладкий творог — где это видано?.. Творог должен быть сухой и белый…»

После того, как продукты перекочевали из холодильника в духовку, золотые колечки и сережки сгинули в унитазе, а сама бабушка обмазалась медом с головы до ног, внучка решила привести врачей.

Увидев белые халаты, бабушка испугалась, но потом узнала одного из них: «Кажется, раньше в магазине на углу работал, Шурой зовут». А вот другого она не знает — на лысого кролика похож: губами шевелит, жует, глазами туда-сюда косит. Больной, наверно… Или нервный…

Врачи стали её осматривать, велели открыть рот, дышать — не дышать. Попросили пройтись на костылях. Она поспешила к двери — может, хоть сейчас будет открыта?

Внучка подняла визг:

— Видите, видите!.. Бежит! Опять бежит! Я больше этого видеть не могу!

Врачи радостно засмеялись:

— От склероза нет наркоза! Скоро вас лечить придется, если не перестанете реагировать. Не обращайте внимания! Дойдет до двери — и вернется, куда денется? А еще лучше — смотрите на всё с юмором. Вы вообще как себя чувствуете, бабушка?

«А вот ты железный мешок на себя нацепи — и узнаешь, как я себя чувствую!» — думает она и кивает:

— Хорошо, спасибо!

— Ходить сами можете?

«Могу, если отпустят, — думает бабушка, поглядывая исподтишка на врачей: куда это еще предлагают идти?.. За окном зима, холодно… Упасть можно…»

— Летом пойдем, все вместе, — отвечает она.

— А, летом, все вместе, понятно… А где ваши близкие?

«Сама жду…» — затаенно озирается она по сторонам.

— Это вот, например, кто? — Халаты во внучку тычут.

— А это — чужие люди, — спешит объяснить бабушка. — Я случайно зашла, квартирой ошиблась, а они меня поймали и держат. Я вас очень прошу, сообщите моему мужу, пусть он заберет меня скорее! — с надеждой добавляет она, надеясь, что, может, хоть они ей помогут?

— Сообщим обязательно, при первой же возможности! — обещают халаты и уходят на кухню.

Там они дергают с зятем по сто грамм, закусывают, чем бог послал, хохочут, кофе пьют, диагноз поставили:

— Случай совершенно ясный: Деменция Ивановна собственной персоной! Или Склероз Маразмович, если так понятнее!

Сообщив дальше, что от старости есть только одно лекарство — могила, врачи все-таки прописали таблетки, а ей строго велели отдыхать, по дому ничего не делать и телевизор смотреть.

Она молчит, а в душе думает: «Как же отдыхать, если в тюрьму заперли?..»

Теперь утро начинается с трех разных таблеток. Они разноцветны, разнокалиберны и разномастны. Одна должна взбодрить. Другая — успокоить. Третья — поддерживать общий тонус. Беда в том, что таблетки действуют по-разному: иногда бодрость с ума сводит, иногда покой с общим тонусом не ладит. А временами всё обрушивается вместе, и тогда она уходит в дрёму.

Чаще всего окунается в детство. Отца за столом видит: тот по вечерам всегда книгу читал и детей учил, надеясь, что хоть они из деревни вырвутся и в городе жить будут. Вот он сурово смотрит на неё, урок спрашивает:

«Откуда звезды на небе?»

«Это Бог решил молодой месяц на крошки покрошить», — шепчет она, боясь ошибиться.

«Почему возле храмов всегда ветрено?»

«Черт внутрь войти хочет, да не может, вот и вьется», — робко предполагает она.

«Почему покойников в землю кладут?»

«Земля — к земле, прах — к праху», — лепечет она в полном страхе, чувствуя, как горячая струйка ползет между ногами….

— Опять описалась! — это внучка кричит так, что стены трясутся и в мертвом ухе звенит.

Бабушка открывает глаза. И на кого так орет?.. На детей, что ли?.. Не дети, а чистые фашисты… Недавно костыль в постель засунули. Ночью проснулась и понять не может, кто это рядом лежит: муж — не муж, скелет — не скелет, щурится противно, стальные зубы в черном рту блестят.

«Такие вот дела…» — спокойно думает бабушка, слыша, как внучка с мужем грызутся:

— Это ты советовала ей больше жидкости давать, чтоб мозги не сохли! Вот и писается!

— А кто её снотворным закормил?.. Она не потому писается, что много пьет, а потому, что крепко спит! Надо отменить снотворное!

— Если снотворное отменить — буянить будет! Лучше меньше воды давать! Ей уже даже живая вода не поможет!

— Нет, врач сказал, пусть она побольше жидкости принимает! — стоит на своем внучка, добавляя: — И вообще — относись к этому с юмором, как врачи советовали!

— Ага, смех сквозь слезы. Рёв сквозь блёв! — орет внучкин муж, свинчивая пробку с очередной чекушки. — Сейчас в цирк пойдем!

А бабушка безмятежно слушает, кто с кем в цирк идет и кто опять описался. Конечно, за всеми не уследишь… А цирк она любит, с мужем ходила. Там весело, музыка играет, мороженое дают и клоуны тушки на чушках крошат…