Тайная жизнь

Отсюда греческая точка зрения: сексуальное поведение женщины по сути своей всегда материнское. Любовь может быть обращена лишь от мужчины к мужчине. Институту гинекеев соответствует педагогическая инициация. Социальные отношения, иерархические отношения учителя и ученика в основе своей педофильны, педерастичны.

Вне решений, которые общество стандартизирует и предписывает, остается невыполнимой половая поляризация — иными словами, постепенное разнесение по разным полюсам, четкое и желанное. Нерасторжимое и пагубное.

*

Неосуществимый фантазм плотской гармонии сопровождает все христианское Средневековье. Принцип una caro (плоти единой) был положен в основу Эльвирского синодального устава[99]. Он определяет брак как единство плоти, запрещая на этом основании как полигамию, так и развод (при этом разрыв неразрывной связи — само по себе явное противоречие).

Ив Шартрский[100] написал, что половые отношения (copula camis), будучи смешением двух тел (commixio camis), приводят к одной плоти (una caro), будь то в браке или в блуде, какова бы ни была их природа и в какой бы форме они ни происходили. Иными словами, с этой точки зрения само объединение субстанций становилось нерасторжимо.

Но вот половые различия не могут быть стерты.

Нет «единой» плоти, которая бы воспроизводилась самостоятельно. Только язык и общество порождают мифы о «плоти единой», о гермафродите, о разорванном единстве, о бисексуальности человека и т.д.

Всякое отрицание половых различий свидетельствует о выдуманном, мифическом мире.

Даже в инцесте нет плоти единой, una caro.

Есть две плоти и блуждающие письмена, нечто асимметричное, что внедряется, и разрывает две ночи, и расщепляет два мира, два солнца, два удовольствия, две жизни.

*

Тезис. Не существует сексуального союза. Сексуальна отдельная личность. В личности нет ни малейшей рыхлости. Она не подвержена изменениям. Напротив, она устойчива по отношению к любым изменениям.

*

Для мужчин и женщин соединение тел — это рассвет. Это оседлание праматери праотцем. Встреча мужчины и женщины — это ночь, которая была до них.

Тишина, предшествующая рождению, и дуновение, овевающее младенчество, — их сумерки. Всякая человеческая жизнь начинается этими сумерками предыдущего дня.

Для каждого из нас свет вторичен, вот почему нет ничего более темного, чем союзы между людьми.

Глава двадцать девятая Лоредан [101]

Когда мир темен, следы шагов никуда не ведут. Остаются звезды в черной глубине. Большая часть этих странных птиц неведомой породы никуда не летит. Некоторые из этих зверей или небесных существ возвращаются весной. Люди — это животные, наблюдать за которыми поручено звездам, как нянькам — за младенцами.

*

В 1684 году в Венеции Джованни Франческо Лоредан написал: «Если бы звезды не были вершителями наших судеб, наше сердце не имело бы склонности к гнусностям».

Так что сущность любви спустя столетия по-прежнему остается римской, даже в Венеции.

К диктату звезд Лоредан добавляет завороженность взглядом: «Нет женщины, каковая, поняв, что любима, не приступает немедленно к тиранству. Если она чувствует, что ею пренебрегают, она не остается безразличной, но становится враждебной. В глубине ее души разлита горечь зависти. Она гипнотизирует глазами. Сковывает объятиями. Прочими усладами, кои она умеет привести в действие, она лишает нас душевных сил и рассудка, подавляет все человеческое».

*

Вальтер Беньямин[102] написал в Париже ошеломляющую фразу, воистину римскую: «Образ есть то, в чем Древность и Сейчас встречаются в сверкании зарницы, чтобы образовать новое созвездие».

*

Ночь — это то, что открывает нам глаза на сущность утраты. В пространстве ночи утрачиваются день, тепло и все то, что можно увидеть глазами.

То же и с зимой. Таким образом, понятие зимы заложено в ночи.

То же и со смертью. Таким образом, смерть — испытание, заложенное в зиме.

Аргумент I. Отрицание восходит к смерти, непременно присутствующей в воспроизведении рода, которое само восходит к зиме, присутствующей в возобновлении года.

Аргумент II. Отрицание — это следствие ночи, следующей за днем, голода, следующего за насыщением, сновидения, наполняющего душу обманом.

Утрата видимого во тьме влечет за собой измышление зримого образа (сюжеты сновидений зачастую дурачат спящего).

Ночь — это место, где непоправимо и чудовищно отсутствует видимое, где отсутствует все, где отсутствует утраченное.

Ночь можно представить себе как глубину без поверхности, как отсутствие пространства, как одно измерение, как единение, unio.

Ночь — это испытание бесконечным отсутствием, даже отсутствием образов того, что в ней отсутствует.

*

Кто поместил образ в ночь? Сновидение.

*

Искусство разрушает мифы. Искусство открывает нам подступы к тому, что взирает на нас изнутри видимого мира. Все, чем одаривает нас жизнь, отстраняется от нас.

*

Второй вопрос, который Лоредан ставит в своих «Bizzarie Accademiche», таков: можно ли избегнуть женского обворожения, коль скоро оно исходит от звезд?