Тайная жизнь растений

Брат пропал? Такого мне даже в голову прийти не могло. Причем дело было не столько в его ограниченных физических возможностях. Каким бы ни было его состояние, уйти из дома, исчезнуть — это было совершенно не в его характере. Этого можно было ожидать скорее от меня, чем от брата. Я долго не жил дома. А он всегда был с родителями. Он был светом их жизни. На мое отсутствие никто не обращал особого внимания. Да вот хотя бы вчера: мы с Сунми изъездили все пригородные трассы и заночевали в Намчхоне. Но никто даже не поинтересовался, где я. И я не виню родителей. Я сам их к этому приучил. Скорее всего, они даже не заметили, спал ли я дома. Но брат — дело другое. Я мог исчезнуть, он — нет. Мне это было можно, ему — ни в коем случае. Поэтому мне было сложно поверить словами матери. Кроме того, как и куда он мог отправиться в его состоянии?

— Как это случилось? — Волнение матери передалось и мне.

— Не знаю, вечером еще был дома… А потом бросились туда, сюда — ему ведь и идти-то особо некуда… Не случилось бы чего плохого.

Я сказал, что скоро буду и повесил трубку. Уже темнело. Часы на приборной панели показывали восемь сорок. «Не случилось бы чего плохого», — слова матери занозой засели у меня в мозгу. Я давил на педаль газа, обгоняя другие автомобили.

Мать нервно мерила шагами площадку у входной двери — увидев меня, она расплакалась.

— Это я виновата, я. Он, вроде, был спокоен — я и не волновалась, думала, все нормально, да, похоже, ошиблась. У него шок. Как думаешь? Это ведь из-за меня? Да? Что же теперь делать? Я голову ломаю, куда же ему деваться, куда? Может, ты что-нибудь знаешь?

Судя по реакции матери, которая была обычно так уравновешена и даже холодна, исчезновение брата было для нее полной неожиданностью. Более того, настоящим ударом. Ее мучила совесть, потому что она считал себя причиной случившегося. Хотя, скорее всего, она зря себя терзала, и ее вины в произошедшем не было — или почти не было.

— Отец пошел на лотосовый рынок. Я подумала, может Ухён там, и послала туда отца.

— Брат опять страху нагнал? — спросил я, имея в виду его припадки.

Мать кивнула:

— Днем… Опять. Но он не показывался из комнаты. И горничная сказала, что вечером он был у себя. Я не видела, чтобы он выходил. А потом позвала его ужинать — не отвечает, открываю дверь — его нет. Куда же он делся? Куда? Почему отец не звонит так долго? — Мать нервно расхаживала туда-сюда.

Я сказал, что брат вряд ли на лотосовом рынке. Туда ходят встретиться с девицами, а брату, уж не знаю как до припадков, а после — точно там делать нечего.

— Может и так, да кто его знает, что он задумал? — нетерпеливо перебила мать.

Она хотела, чтобы я съездил в тот пригородный мотель, где устраивал для брата свидания с девушками, и поискал его там, — она явно была не в себе. Я понимал ее состояние. Но паника в таком деле не поможет.

— Да это он просто сгоряча. Что ему делать в городе? Ему там и помочь некому, если что… Скоро вернется. Не надо волноваться.

Я пытался поддержать мать, хотя сам был как на иголках. У меня сжималось сердце, когда я представлял то унижение, которое переживал брат после припадков или посещений мотеля. В последнее время он был молчалив. Кто знает, что было у него на душе. Я все время беспокоился из-за этого. Вдруг он решился сделать что-нибудь непоправимое? Я спросил, заходила ли мать в комнату к брату. Не нашла ли она каких-то улик, подтверждающих, что он готовился к побегу.

— Заходила, ничего особенного там нет.

Выслушав ответ матери, я пошел в комнату брата. Там моя рука сама собой потянулась к стопке папок, лежавших в углу стола. Они были убраны в толстый конверт. Казалось, я специально для этого зашел в комнату и даже специально для этого приехал сюда из Намчхона — без малейших колебаний я открыл конверт.

Я знал, что в нем. Там была история Дафны, превращенной в лавр по вине Аполлона.

«Свободная и прекрасная нимфа Дафна убегает от Аполлона, он вот-вот настигнет ее, Дафна уже чувствует его дыхание, и тут нимфа начинает молиться своему отцу, божеству реки:

— Сделай меня другой! Забери красоту, приносящую мне лишь несчастья!

В тот же миг она превратилась в дерево».

Тут же я нашел рассказ о возлюбленной Пана, бога лесов и рощ, — нимфе Питис, превращенной в сосну.

«Пан и Борей любили Питис. Борей был богом северного ветра. Узнав, что Питис предпочитает ему Пана, Борей, мучимый ревностью, сталкивает Питис со скалы. Пан, найдя тело Питис, превращает его в черную сосну».

Здесь же была история о красавице, умершей от любовной тоски и превратившейся в миндальное дерево.

«Фракийская принцесса Филлида ждет с войны возлюбленного. Из-за поломки его корабль снимается с якоря и возвращается на родину позже, чем его ожидали, а Филлис тем временем, не в силах вынести тоски по любимому, умирает. Богине Гере становится жаль несчастную девушку, и она превращает ее в миндальное дерево».

Была здесь и история о превращенной в фиалку Ие, потерявшей свою любовь по вине богини Венеры.