Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения

Последнее замечание, на мой взгляд, – актуальное и необходимое предупреждение о «нарушенном звене» коммуникации, искажающем действительность. Попытки общения с такими пациентами выглядят многообещающе, но остаются крайне рудиментарными. Возможно, нынешние ограничения удастся преодолеть с помощью технологии, но было бы заблуждением верить или убеждать других в наличии сознания, сходного по форме или содержанию с сознанием нормального человека. Возможно, это гораздо более запутанное и беспорядочное состояние распавшегося, фрагментированного разума. Откуда нам знать?

Мы с Тристаном Бекинштейном, моим другом и спутником во многих предприятиях, решили заняться этим вопросом. Наш подход был почти минималистским: мы старались определить минимум поведения, характерного для сознания. Мы нашли решение в эксперименте, проведенном Ларри Сквайром, великим нейробиологом и исследователем памяти, который адаптировал классические опыты Павлова.

Эксперимент выглядел так. Человек смотрит фильм Чарли Чаплина и слышит последовательность тонов: бип – бууп, бип – бип-бууп… Один тон высокий, другой низкий. Каждый раз, когда звучит низкий тон[53], секунду спустя человек ощущает слега раздражающее дуновение воздуха в глаза.

Около половины участников выявили закономерность: низкий тон сопровождается дуновением воздуха. Другие не поняли взаимосвязи и не усвоили правила игры. Они могли описать оба тона и досадный порыв воздуха, но не видели никакой связи между ними. Лишь те, кто осознанно описывал закономерность, приобрели условный рефлекс и закрывали глаза после низкого тона, избавляясь от раздражающего дуновения.

Результаты Сквайра кажутся бесхитростными, но они весьма показательны. Крайне простая процедура устанавливает минимальный тест (тест Тьюринга) на наличие сознания. Она соединяет то, что мы хотим узнать (обладают ли сознанием пациенты в вегетативном состоянии), и то, что мы можем измерить (реакция моргания). Пациенты в вегетативном состоянии способны моргать, так что мы с Тристаном сможем определить наличие у них сознания.

Я помню этот момент, один из немногих в моей научной карьере, когда я испытал восторг открытия: в Париже мы с Тристаном обнаружили, что пациент способен учиться точно так же, как люди в полном сознании. Но потом, повторяя процедуру, мы убедились, что лишь трое из тридцати пяти пациентов, прошедших тестирование, проявляют эту остаточную форму сознания.

В течение многих лет мы совершенствовали экспериментальную процедуру, чтобы больше узнать, какое представление о реальности могут иметь «вегетативные» пациенты с признаками сознания. Для этого Тристан усовершенствовал эксперимент со звуками; теперь участникам предстояло догадаться что дуновение воздуха предшествует разным словам из одной семантической категории. Для установления такой связи недостаточно осознания: пациентам нужно было обратить внимание на слова. То есть рассеянные пациенты учились гораздо медленнее.

Так мы смогли исследовать сосредоточенность внимания у «вегетативных» пациентов и обнаружили, что их процесс обучения очень похож на обучение рассеянных людей. Наверное, это лучшая метафора для работы разума «вегетативных» пациентов с признаками сознания: непостоянство мышления, которое находится в очень неустойчивом, менее внимательном и разобщенном состоянии.

У сознания много характерных признаков. Их можно использовать в разных сочетаниях для определения его наличия или отсутствия, но все аргументы «за» и «против» нельзя считать решающими или окончательными. Если лобные доли и таламус пациента работают нормально, если его мозговая активность находится на среднем уровне согласованности, если определенные стимулы генерируют синхронную реакцию нейронов и примерно через 300 миллисекунд образуется мощная волна мозговой активности; кроме того, если у пациента наблюдаются следы воображения и способность к обучению, требующему участия сознания, – так вот, если все эти признаки присутствуют одновременно, то вполне вероятно, пациент находится в сознании. Если же наблюдаются лишь некоторые из них, вероятность уменьшается. Сочетание всех этих инструментов остается лучшим на сегодня средством для объективного диагноза наличия сознательной деятельности.

Обладают ли младенцы сознанием?

Исследование разума взрослых открывает окно в таинственный мир мышления новорожденных детей. Как развивается сознание до того, как ребенок получает возможность проявить его в виде жестов и немногочисленных слов?[54]

Новорожденные обладают гораздо более изощренной и абстрактной организацией мышления, чем можно представить. Как мы убедились в главе 1, они способны формировать числовые и нравственные понятия. Но этот процесс мышления может оставаться неосознанным и мало что говорит нам об их субъективных ощущениях в ходе развития. Осознают ли младенцы то, что происходит с ними: воспоминания, любимых людей, чувство печали? Или же они просто проявляют рефлексы и бессознательное мышление?