Тайная жизнь

Следует согласиться на любовь как на альтернативу языка. Это соглашение, предполагающее прощание с языком, доверие к тому, что было до языка; в сущности, это имеет отношение к смертельном восторгу от завороженности, через которую мы прошли в детстве.

Понимать друг друга на уровне пальцев и глаз, что так естественно для матери и грудного младенца.

Это взмах ресниц, беглый взгляд, неизмеримое умиление плоти перед самой собой, передающееся от матери к младенцу.

Сообщничество же, напротив, состоит в том, чтобы одновременно крепко зажмуриться. Сообщничество состоит в том, чтобы не видеть.

Оно ослепляет. Оно требует тьмы.

*

Прежде, у истоков мира индейцев тупи [114], всегда было светло. Дочь Змеи была женой одного индейца. И вот однажды индеец сказал своим слугам: «Уйдите. Моя жена отказывается возлечь со мной». Но женщина сразу сказала супругу в присутствии слуг: «Меня не то смущает, что ты возьмешь меня перед глазами троих твоих слуг. Но не могу смотреть на тебя во время любви». Она объяснила, что отныне хочет заниматься любовью только ночью. Ее отец держал ночь и всех животных в пещере, потому что животные — это часы, как и звезды. Она пошла за ночью, животными и звездами и привела их обратно.

*

Аргумент X. Вот то первое, что мы видим перед собой задолго до того, как становимся самими собой, то, что появилось гораздо раньше, чем мы стали самими собой и почувствовали, что мы — это мы, и гораздо раньше, чем мы можем подумать о том, чтобы увидеть самих себя: это то, что много времени спустя после своего рождения мы назовем матерью.

*

Вначале взгляд ребенка упирается во взгляд матери. Человеческий младенец, родившись, не сразу встает на две слабые ножки, сперва мать носит его в своем чреве, затем на руках; вот так же точно она носит его в своем взгляде, прежде чем он сможет встать на ноги и выпрямиться. Взгляд распрямляет тело, и всякий взгляд покоится во взгляде другого. Взгляд никогда не покидает первоначальной поры жизни, где наш взгляд был ее взглядом, и на этом основано сообщничество взглядов.

*

Для мужчин любовь непременно подразумевает стыд подвергнуться оскорблению, ужас перед отказом, скудость того, что они собираются обнажить, грубость их полового обличья, неуверенность в собственных возможностях, боязнь бессилия, страх оказаться не на высоте собственного желания. Некоторым женщинам нравится этот стыд, их поражает этот ужас, трогает эта нагота, и они становятся повелительницами этого страха, который одновременно ошеломляет их и ограждает от нетерпения, навязчивости, а иногда и насилия.

Они закрывают глаза и вступают в сговор, не навязанный им первоначальным впечатлением, в первое не биологическое и не генеалогическое соглашение о том, чтобы «закрыть глаза» (это я называю любовью).

*

Представители итальянского Ренессанса выбрали обнаженные груди и индивидуализированные черты лица. Мой выбор — из-за тех, которые когда-то любили или отвергли меня, — это молчание (то есть слово, обращенное в тайну), ночь (то есть удаленный свет), бессонница (напряженность чувств, нагота без образа).

Аргумент XI. Самое странное состоит в том, чтобы думать, будто телепатическое происходит от завороженности. Сопереживание — это последствие обездвиженного пожирания.

Засада. (Именно это подстерегание роднит любовь с охотой и чтением.)

*

Аргумент XII. Возобновление — противоположность повторению. Повторение в музыке противоположно исполнению. Повторение в жизни можно прекратить, мы можем разомкнуть электрическую цепь пропаганды, свойственной вечному социальному захвату маленьких atomoi, маленьких individua.

Повторять, не повторяя, — значит возобновлять.

Любовь — это редкость: это то, что возобновляется ( coniventia), а не то, что повторяет детское перемигивание ( fascinatio). Это не родственные отношения (не отеческие, не материнские). Не-родственность — это именно то, что я хочу назвать древним словом «сообщничество». Эта готовность закрыть глаза может быть адресована лишь другому полу. (Чтобы достичь эгофории, мы закрываем глаза на неидентичность каждого из нас. То, что все мы владеем речью и способны с ее помощью говорить «я», беспрестанно нам это подтверждает.)

То, что возобновляется, относится к рождению, а то, что повторяется, — к его следствию. Присущее повторению — в противоположность возобновленному — всегда будет только вторичным. И в самом деле, нередко отношения между мужчиной и женщиной застревают на обворожении. Сексуальная пара замирает на стадии прожорливого переноса [115].

Есть множество виртуозов, которые только и делают, что воспроизводят то, чего от них ожидают. Публика предпочитает именно их, и не зря, поскольку те, кто к ним тянется, получают то, чего ждали. Они дарят зрителям самые роскошные и самые бесполезные зрелища.

Больше всего поклонников собирают те, кто повторяет услышанное от других и то, к чему им привил вкус их учитель. Они — ходячая память (чаще всего совершенно некритическая) обо всех теориях и музыкальных записях, которым они и стараются как можно точнее подражать.