Тайная жизнь

Сюзанна бегала разгоряченная, и обращаться к ней по какому-либо поводу было небезопасно. Иден помнила, как она пыталась забраться к Сюзанне на колени спустя несколько недель после смерти Кэйт, чтобы обнять ее Сюзанна оттолкнула ее, сказав, что она слишком взрослая для объятий, и Иден никогда больше не повторяла своих попыток. Ее дедушка умер, когда ей было десять лет. Его смерть была неожиданной, что-то случилось с сердцем. Вскоре после этого Сюзанна заболела пневмонией. Дом заполнился ее кашлем. Крыша в том году начала протекать, и Иден ставила бадью и тазы на пол в жилой комнате, в то время как Сюзанна лежала в постели, бледная и хрипящая. Сюзанне наконец стало так плохо, что ее семья забрала ее. Но они отказались взять Иден, не желая иметь никаких дел с дочерью женщины, которая жила в пещере. Сюзанна никогда не говорила Иден о своих планах. Вместо этого она отдала ее в приют. Когда прошел первоначальный шок, Иден не была удивлена тем, что оказалась там. Она научилась не привязываться ни к кому, не полагаться ни на кого, так что не могло быть ни удивления, ни огорчения.

Она прожила в приюте два года, окруженная детьми, чьи судьбы были еще более исковерканы, чем ее, и которые, поэтому, не насмехались над ней. Но было слишком поздно. Иден не рисковала ни с кем сближаться, и другие дети быстро отстали от нее. Она отдавала свое время домашним работам и чтению. Одна из монахинь начала брать их в кино, и тут Иден нашла свою страсть. Фильмы держались в ее голове неделями, и она воображала себя блистающей в своих любимых ролях. Она пробиралась в общую умывальную комнату посреди ночи, чтобы попрактиковаться перед маленьким зеркалом над разбитой фарфоровой раковиной. Однажды ее застали, залитую слезами, когда она изображала туберкулезную больную в мелодраме Ингрида Бергмана «Колокол Сент-Мэри», и ей пришлось пережить ужасные минуты, объясняя, что ее так расстроило.

На следующий день после тринадцатилетия Иден пригласили в кабинет директора. Она боялась сестру Джозефу, маленькую директрису с языком, как бритва, и когда она попадала к ней в кабинет, ее трясло. Сестра Джозефа выглядела совсем карлицей в своем огромном кресле из красного дерева, и она казалась Иден угрожающей, со своими взлохмаченными бровями и тонко сжатыми бескровными губами. Два человека сидели на стульях перед креслом сестры Джозефы, но пока они не обернулись, она не узнала в них Кайла и Лу. Она почувствовала старую, почти забытую радость от того, что они пришли, и страх от мысли, что они снова оставят ее. То же происходило с Кайлом и Лу. Они останавливались в Линч Холлоу время от времени между путешествиями в Южную Америку, но никогда не оставались там надолго. Поэтому Иден не ожидала, что этот визит будет чем-то необычным. Ее страх пересилил ощущение счастья, и она не позволила никаким эмоциям отразиться на лице. Тут не было ничего нового. Сколько-то раз она плакала в эти дни, сколько-то раз смеялась, проводя часы перед зеркалом в умывальной комнате.

Кайл обнял ее, а она стояла неподвижно в его руках, как камень.

– Я сожалею, дорогая, – сказал он. – Мы не знали о Сюзанне, а когда узнали, сразу приняли меры, чтобы забрать тебя. Мы никогда не позволяли тебе оставаться здесь.

Они не уедут на этот раз, подумала она, Кайл хотел взять ее с собой и с Лу. Но она все еще не хотела показывать своего счастья. Она могла ошибиться. Она могла вернуться обратно через неделю.

Сестра Джозефа увела Кайла, и Иден знала, что она говорит ему, что она слишком отстраненная, слишком угрюмая. Она сама слышала это от монахинь все время. Но Кайл вышел из кабинета решительный и улыбающийся. Он обнял одной рукой ее, а другой Лу.

– Мы будем хорошо заботиться о ней, – сказал он Сестре Джозефе.

Иден поняла, какую жертву принесли ей Кайл и Лу, только когда стала взрослой. Они упорно старались не заводить детей, чтобы можно было свободно путешествовать, делать карьеру. Когда она переехала к ним, Кайл занял должность преподавателя в Нью-Йоркском Университете и положил конец своим путешествиям, отдав всю свою любовь обеспечению стабильной домашней жизни для нее.

Они жили в Нью-Йорке в квартале между сквером Вашингтона и Гринвич Вилледж. Дети в Нью-Йорке читали все книги Кэтрин Свифт, так что вначале Иден произвела на них впечатление. Но ее акцент приклеил к ней кличку «черный козел», и вскоре дразнилки начались снова. Иден научилась держать рот закрытым. Кайл и Лу делали для нее все, что могли, оплачивали ей уроки танцев, пианино, речи, старались вытравить из нее все следы Линч Холлоу. Они также купили бы ей и друзей, если бы это было возможно.

Иден вспоминала жизнь в этих апартаментах как цепочку телевизионных шоу. Она задерживалась допоздна, жадно поглощая старые фильмы, снова тайком, потому что Кайл этого не одобрял. Однажды она подслушала разговор Кайла с Лу о ее ненасытной страсти к кино. Она такая же, как Кэйт, сказал Кайл, она переживает свою жизнь через жизнь других. Эта квартира для нее всего лишь ее пещера.