Тайная война против революционной Кубы (иллюстр)

«Один из радистов Оливы продолжал посылать в эфир призыв:

— Куба взывает к свободному миру! Нам нужна немедленная помощь!

Трудно найти подходящие слова для описания охвативших нас чувств. Мы думали о самолетах на американском авианосце «Эссекс», о пушках, о двух эскортировавших нас эсминцах, о том, как сейчас пригодились бы нам снаряды и боеприпасы, лежавшие на дне бухты. В последние часы разгрома я был вместе с Мануэлем Артиме и Сан Романом. Я слышал, как Сан Роман выкрикивал в эфир свою последнюю просьбу о помощи:

— Где поддержка?!

— Мы не в состоянии оказывать вам дальнейшую поддержку, — донеслось со стороны моря. — Рассчитывайте на собственные силы…

— Вы, сэр, сукин сын! — яростно воскликнул Сан Роман.

Позднее, когда натиск кастровских войск достиг своего апогея, кто-то сказал:

— Штаб распорядился: каждый может действовать на собственный страх и риск…»

После подобного приказа остатки «Бригады 2506» превратились в стадо обезумевших людей. Одни бросились в открытое море на полуразбитых шлюпках, надувных лодках, просто на подручных средствах. Другие — и таких было большинство — поднимали руки и сдавались в плен бойцам революционных вооруженных сил Кубы. Третьи пытались укрыться в непролазных топях Сьенаги-де-Сапата[23].

275

В 17.30 19 апреля передовые колонны революционной армии заняли поселок Хирон. Именно в этот момент на берегу разыгралась более чем символическая сцена.

…Раненый наемник Максимо Крус полз к воде, когда на горизонте появились силуэты двух американских эсминцев. Крус повернулся к капеллану «бригады» падре Луго и воскликнул:

— Падре, взгляните, американцы! Они все-таки пришли, чтобы спасти нас!..

Пока он говорил, с берега грянули выстрелы орудий Революционной армии, и возле эсминцев взметнулись фонтаны взрывов. Корабли резко повернули и начали уходить в море. Озлобленные солдаты «бригады вторжения» бросились к танку и обстреляли эсминцы. В гневе они открыли ружейный огонь по своим, успевшим сесть в шлюпки и удалиться от берега…

С момента высадки не прошло и 72 часов. По расчетам американских «советников», именно в это время «Бригада 2506» должна была войти в соприкосновение с первыми частями вооруженных сил революционной Кубы…

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

В слепой ярости

Совещание в Белом доме закончилось в 3 часа утра. Собственно говоря, оно больше походило на панихиду. Все, включая Биссела и Бэрка, понимали: операция провалилась. Налет американской авиации в том виде, как его санкционировал Кеннеди, в лучшем случае мог только отсрочить катастрофу. Не больше.

Комната опустела. Президент остался со своими ближайшими помощниками. Как вспоминает в своих мемуарах Шлезингер, Кеннеди «уронил голову на руки и почти разрыдался ».

— Я, наверное, совершил ошибку, — воскликнул он, — когда оставил Даллеса на его посту…

Через несколько минут, взяв себя в руки, он вышел в парк и целый час один бродил по дорожкам. Обозреватель журнала «Сатердей ивнинг пост» Стюарт Олсоп писал: «Этот час одиночества был тяжким часом в жизни молодого президента, возможно, более тяжким, чем его борьба со смертью в Тихом океане и позднее в нью-йоркском госпитале. То, что происходило на кубинских берегах в момент, когда Кеннеди остался с глазу на глаз с темнотой, оказалось чем-то таким, к чему он не был подготовлен: это был полный провал».

Но разве один Джон Фитцджеральд Кеннеди, президент Соединенных Штатов, не был к этому подготовлен? Провала операции в заливе Кочинос не ожидал весь правящий класс США. «Кубинские эмигранты разгромлены в военном отношении, и Соединенные Штаты,

277

поддерживающие их, потерпели политическое поражение», — сокрушенно замечала в те дни «Нью-Йорк таймс».