Тайная капитуляция

Тяжелее всего Парильи было слышать, как Вольф попугаем повторял то же, что твердили многие германские генералы, Кессельринг и другие. Мол, вот после окружения или падения Берлина, после смерти Гитлера, когда итальянский фронт окажется полностью отрезанным от рейха, тогда Вольф и почувствует полную свободу действий. Он говорил Парильи, что не может заставить себя ехать в Швейцарию – по крайней мере, сейчас – или послать кого-либо из своих офицеров. Но он желал, чтобы Парильи поехал, встретился со мной и объяснил позицию Вольфа. «Заверьте Даллеса, – сказал он, – что я не изменил своего мнения, но при настоящих обстоятельствах я не могу вести переговоры прямо сейчас. Я считаю это трагедией, но не могу вести себя иначе. Скажите ему, что я возобновлю контакты немедленно, как только станет возможно выполнить первоначальный план».

Парильи вернулся в Милан с Циммером и Дольманом. Они обговорили ситуацию, и Парильи, чувствуя, что все предприятие близко к краху, решил, что не может передать мне подобное сообщение. Оно означало бы, что никаких возможностей для капитуляции больше нет. Он, разумеется, не знал, что в это же самое время я получил приказы прекратить операцию по совершенно другой причине. Зато он знал, что вокруг Милана и в самом городе зашевелились партизаны. Появились признаки готовящегося восстания. Если Вольф будет сидеть сложа руки и назреет конфликт между немцами и итальянцами, то главное для Парильи дело – попытка спасти Северную Италию от опустошения – будет полностью сорвано. Он решил вернуться к Вольфу, сказать ему, что он не смог передать мне послание, и умолять его начать действовать.

Поэтому 22-го Парильи один вернулся в Фазано. Вольф приказал Циммеру оставаться на своем посту в Милане, а у Дольмана были другие дела. Когда Парильи добрался до Фазано, Вольфа там не было. Веннер сказал Парильи, что Вольф уехал на встречу с Витингофом. Решающая встреча проходила в штабе Витингофа. Согласно Веннеру, целью было назвать полномочных представителей и составить письменную доверенность для капитуляции сил вермахта перед союзниками.

Парильи был ошеломлен, но и восхищен таким оборотом событий. Совещание было созвано не Вольфом, а Раном, который вышел на сцену за время поездки Вольфа в Берлин. Это было большой удачей в тот момент, когда Вольф опустил руки и моментально потерял инициативу. Ран, вместе с Рёттигером, сумели укрепить решимость Витингофа. Ран пригласил на совещание гауляйтера Гофера, который, в своей бурной манере, заявил, что арестует Гитлера, если тот покажется на его территории. Атмосфера совещания вернула Вольфа к жизни и помогла ему избавиться от чар, наложенных в Берлине. На следующий день, 23-го, Вольф и другие эмиссары отправились в Швейцарию. В тот же день Витингоф, перед лицом наступления союзников, начал перемещать штаб группы армий «С» в Больцано в Южном Тироле. Еще до отъезда в Швейцарию Вольф также решил переместить свой штаб в Больцано[18].

Вайбель, Гусман и Парильи, докладывая Гаверницу и мне о приключениях Вольфа в Берлине и его столкновении с Гитлером, известили нас о дате этих драматических событий, о которых мы совершенно ничего не знали. Это помогло нам отбросить сомнения в способности Вольфа противостоять давлению Гиммлера и Гитлера, возникшие после его тайного визита в Берлин.

А сейчас было 24 апреля, и мы все еще ждали сообщений из Вашингтона или Казерты. Наконец– то мы узнали, какое суровое испытание пережил Вольф.

Глава 11 Солнце восходит

Минуло еще два дня, а никаких инструкций из Вашингтона или Казерты по-прежнему не было. Время уходило. Каждые несколько часов нетерпеливые немецкие посланники на вилле Вайбеля интересовались у нас, не получено ли сообщение. Может быть, никогда в истории парламентеры, желающие сдать огромную армию, не имели такого странного приема.

Я отправил жесткие послания в Вашингтон и Казерту. Я знал, что фельдмаршал Александер и генерал Лемницер работают с Вашингтоном и с Лондоном. Не оставалось ничего другого, кроме как ждать.

Нанеся сокрушительное поражение немцам к югу от По и возле Болоньи, американская 5-я и британская 8-я армии начали оттеснять противника к северу. Мы боялись, что в любой момент из Берлина может последовать приказ начать уничтожение крупных заводов и электростанций в Северной Италии, а также портовых сооружений Генуи. Мы сознавали, что чем более расплывчатой становится линия фронта, тем сложнее оказывается организовать капитуляцию по всему итальянскому фронту. Линии коммуникаций между различными немецкими сражающимися частями становились ненадежными.