Тайная беременность. Девочка Громова

Девушки дольше собираются. А я опаздывать не люблю.

Ничего, пусть привыкает, что она не дома, и мамка с утра ласково не погладит её по голове, пробуждая ото сна. Сама просыпаться будет. И за десять минут собираться.

После душа натягиваю штаны. Ненавижу их уже.

Я привык ходить по дому голый. Особенно после душа. Могу себе позволить.

Мог, точнее.

А теперь… Ни хрена.

Уже злюсь с самого утра.

Сделаю себе кофе и пойду будить эту несносную девчонку. Из-за которой жизнь перевернулась вверх дном.

Оказавшись на первом этаже, улавливаю вкусный запах чего-то поджаристого. И кофе. Запах кофе.

От кухни всё исходит.

И оттуда же раздаются тихое пение и энергичная музыка.

Захожу в кухню, наблюдая за танцующей Ярославой перед электрической плитой. Хватает вилками гренку и отправляет в тарелку – на горку таких же румяных, вкусно пахнущих и поджаристых ломтиков хлеба.

Как вообще плиту врубила? Я думал, такие, как она, вообще ни в чём не разбираются.

А, чёрт. Не проститутка она, Громов. Прими уже это.

Жаль, с той информацией жилось легче. И постоянно отталкивало.

Но сегодняшнее утро удивляет.

На столе уже стоят две чашки с кофе. Только приготовленные, и, судя по помытой турке возле раковины, она его варила, а не залила кипятком, как в прошлый раз.

– Странное, но вроде доброе утро, – с сомнением выпаливаю.

Она вздрагивает, роняет гренку на пол. Быстро вырубает плиту, оборачивается и хватается на сердце. Непривычно видеть её в обычном халатике до середины бедра. Ничего эротичного, кроме ног, но ей идёт.

– Ты, оказывается, готовить умеешь.

– Немного, – выпаливает, немного отойдя от шока. Поднимает упавшую еду, складывает в пакет и убирает. Не спрашиваю зачем. – Я редко готовлю. Особенно для кого-то.

Чуть глаза не закатывает. Но сдерживается. Ставит тарелку с едой на стол.

– Это извинения. За вчерашнее.

Ого. Неужели на неё подействовало?

– Я повела себя неправильно.

Сажусь и щурюсь. Нет. Что-то здесь не так.

Чувствую обман. Проверяю тарелку, чашку кофе. А может, она на стул чего насыпала? Привстаю, рассматривая идеальную дорогую мебель.

– Я серьёзно, – всё же не выдерживает и закатывает глаза. – Ты, наверное, переживал, а я…

Переживал ли? Возможно. За свои нервные клетки, которые потрачу, когда буду вытаскивать её из очередного дерьма.

– Всё поняла, осознала.

Тяжело ей это говорить. Гордость с трудом позволяет, нехотя признаётся.

– Ладно, верю, – решаю дальше не издеваться над ней. – Садись.

Она покорно и тихо, как мышка, присаживается напротив, берёт гренку.

– Сладкие они. Не знаю, любишь или нет.

– Мне всё равно.

– Когда мы поедем?

– Через полчаса.

Кстати, она встала рано.

– Хорошо, успею накраситься.

Накраситься?

Присматриваюсь к её лицу. Всё натуральное, всё красивое. Неудивительно. Внешность-то от Лиды. Вторая Моника Белуччи в молодости.

– Зачем? – брови сводятся в переносице.

– Просто, чтобы красиво выглядеть.

Ничего не отвечаю. Не говорить же ей, что она и так красивая? Да ни в жизнь.

Быстро доедаю гренки, допиваю кофе. Вкусный, кстати. У меня такой только помощница готовит.

Встаю из-за стола и, помыв руки, собираюсь уходить. Времени всё меньше.

– Поторапливайся. Опоздаешь, поедешь в том, в чём есть.

Халат. Неплохо.

– Какой ты зануда…

Вот тебе и всё. Милая и спокойная девочка Ярослава пропала. Ожидаемо. Опять закатывает глаза.

Возвращаюсь в свою комнату, одеваюсь, выжидаю время. И в начале восьмого жду её в коридоре. Девчонки всё нет. У неё осталось совсем немного времени.

Только сейчас, кстати, замечаю, что мороженое уже не валяется на входе в кухню. И все книги аккуратно проставлены на полочках. По темам и алфавиту.

Чудной сегодня день.

Убралась, приготовила. Ещё и не опоздала.

Спускается быстро по лестнице.

И убил бы её, если бы у нас время было.

– Это что? – смотрю на её короткие джинсовые шортики. И на топик, оголяющий пупок. – Ты едешь со мной на работу, но на должность руководителя, а не стриптизёрши.

– Знаешь что, – скрещивает руки на груди. – Я жила без родителей, без денег тридцать семь дней. Пришлось продать половину одежды, чтобы на что-то жить, пока мой опекун где-то пропадал.

Это она упрекает меня?

Да, виноват. Не думал, что у неё денег нет. Но я был в командировке. А потом… Смерть её родителей не только по ней прошлась. По многим. По мне – в том числе.

– Ну и чего эти тряпки не продала?

– А они мне нравятся, – нахально отвечает. – Переодеваться не буду.

Сомкнув зубы, пытаюсь не разозлиться. Ладно, хрен с ним. Клуб всё равно с утра не работает, народа нет – на неё никто пялиться не будет.

Выхожу из квартиры, пропускаю эту дрянную девчонку на лестничную площадку. И молюсь, чтобы за этот день не свернуть ей шею.

* * *

– Доброе утро, босс, – охранник Виталя встречает меня у входа. Совсем забыл про него. Любитель попялиться на баб. И не скрывает этого. Взгляд за мою спину скользит, на Ярославу. – О, Яра, ты…

Они знакомы?

Нет, я знал, что девчонка загуляла, но не до такой степени, чтобы с вышибалой дружить…