Тайна жрецов майа

Быстрееоленя знал, что Брат Великого Каймана уже давно задумал военный поход против города Спящего Ягуара. Непрерывные стычки с другими племенами, а главное, мучительный голод и постоянные лишения заставляли всех искать союза, а не войны, чтобы сообща обрушиться на город. Его огромные богатства, тучные поля маиса манили к себе голодные полудикие племена, поклонявшиеся Великому Кайману.

А теперь, когда ураган разрушил хижины, лишив людей крова и последних запасов еды, пришел час разукрасить тела воинов боевой раскраской. Но вначале следовало разведать врага, поднять на великую войну соседние племена и еще...

Быстрееоленя спешил. Он бежал легко и быстро. Ноги, словно крылья стрекозы, двигались непрерывно.

Хорошо бы повстречать караван носильщиков, рассуждал Быстрееоленя. Он сумеет пристроиться к нему. Погонщики рабов не заметят, что одним носильщиком станет больше, а рабы не выдадут. Тогда не придется петлять лесными тропами, пробираться сквозь непроходимые чащи; вместе с караваном он сможет бежать по дороге, правда, не так быстро, как он умеет. И все же он выиграет время и уже дней через семь будет в городе Спящего Ягуара.

На третий день, пробираясь сквозь заросли сельвы по едва заметным звериным тропам, Быстрееоленя услышал где-то в стороне монотонные крики погонщиков и щелканье бичей. Судя по голосам погонщиков, шел большой караван. Выходить из сельвы днем было опасно, к каравану следовало пристать ночью.

Быстрееоленя двинулся параллельно дороге, снова преодолевая заросли папоротника, колючие кусты, огибая толстые стволы деревьев и непроходимые заросли. Он то бежал, то прыгал или карабкался по ветвям и даже полз, чтобы не отстать от каравана. И так целый день, пока не наступила долгожданная ночь и жрецы, усталые и измученные дорогой, приказали каравану остановиться на ночлег.

Но прежде чем улечься спать, жрецы совершили обязательный для всех путников ночной обряд. В центре стоянки они установили три больших камня и перед каждым из них зажгли на небольших плоских камешках курения - любой путник непременно брал их с собой в дорогу. Только после этого можно было обратиться к богу Эк'Чуаху - покровителю путешественников, умоляя его о ниспослании благополучного возвращения в родные дома и задабривая посулами обильных подношений после окончания путешествия.

Рабы разложили вокруг каравана сплошное кольцо костров. Ночью огонь защищал людей от диких зверей и ползучих гадов. Жрецы, погонщики и рабы улеглись прямо на земле и сразу же заснули. И только одинокая фигура часового возвышалась в центре внезапно выросшего в лесу сооружения из огромных мешков и человеческих тел.

Теперь Быстрееоленя нужно было дождаться, когда начнет дремать и эта одинокая фигура; он знал, что после целого дня пути часовой не станет утруждать себя ночным бдением. Так оно и вышло: вначале часовой походил немного, потом остановился у одного из трех жертвенных камней, поудобнее облокотился на свое тяжелое копье и стоя задремал...

Тело Быстрееоленя взметнулось над затухавшим пламенем костра и мягко, почти плашмя не упало, а легло на землю. Убедившись, что прыжок остался незамеченным, Быстрееоленя пополз туда, где слышал голоса людей своего народа. Должно быть, это пленные братья, схваченные воинами города Спящего Ягуара во время одного из набегов на селения кочевников. Они стали рабами-носильщиками - такова была участь тех, кто избегал жертвенного камня. "Здесь", - решил Быстрееоленя. Он вплотную прижался к одному из неподвижных тел и тихо зашептал:

- Я иду от Брата Великого Каймана... Мой народ - твой народ Проснись, брат, проснись...

Каменоломня

Плеть со свистом рассекла воздух - раздался резкий щелчок. Канаты врезались в мокрые, потные спины, но плита лишь слегка покачнулась. Еще щелчок - на этот раз уже по голым спинам, и снова канаты натянулись струной в бесплодной попытке сдвинуть с места каменную громаду.

- Э... э... э! - понеслось по каменоломне. - Сюда... а... а!

Крик разбудил старшего жреца-надсмотрщика, дремавшего в тени под навесом из широких листьев пальм. Он лениво потянулся, встал и не спеша направился к котловану карьера, вырубленному в гигантском массиве известняка. Широко расставив ноги, жрец неподвижно застыл на самом краю обрыва, спускавшегося в карьер.

Рубщики камня, побросав свой нехитрый инструмент - тяжелые камни овальной формы и рубила из твердого базальта, - словно муравьи, облепили плиту, перехваченную в нескольких местах канатами. Ноги нащупали упор, бронзовые тела слились с белой плитой, канаты натянулись - все замерло в ожидании сигнала.

Взвыли бичи надсмотрщиков, и каменная громада поддалась: она медленно поползла вверх по отлогому склону, выложенному обрубками стволов толстых деревьев.

Убедившись, что вмешательства не потребуется - вчера по его приказу до смерти забили палками двух нерадивых каменотесов, - старший жрец повернулся спиной к карьеру. Он уже было решил вернуться в укрытие, но внезапно каким-то неведомым чувством, скорее чутьем уловил движение на тропе, которая уходила на восток, к великому городу Спящего Ягуара.