Тайна жёлтых нарциссов

— Ну вот, смотрите, здесь все, что могли сообщить нам на наш запрос о Сэме Стее. Это из психиатрической клиники, где он лежал. — И он стал читать вслух, вполголоса: — «...Рост сто шестьдесят два сантиметра, бледный цвет лица... одет в серый костюм и нижнее белье со штемпелем клиники...» А, вот! Вот оно!

— Что там? — спросил Тарлинг.

— Слушайте, слушайте, самое важное! — Уайтсайд продолжил чтение: «Пациент убежал из клиники, не имея на ногах обуви. Кроме того, на кухне клиники не досчитались большого кухонного ножа. Возможно, что нож находится у сбежавшего пациента Сэма Стея...»

Уайтсайд Смолк, и оба посмотрели друг на друга.

— Вот оно, значит, что! — сказал инспектор. — Стей убежал их клиники для душевнобольных босиком! Босой человек!.. А ведь он ненавидел Одетту Райдер!

— Ну вот, теперь вы видите, кто убил миссис Райдер, — сказал Тарлинг. — Она- была убита этим сумасшедшим. Он видел, как Одетта Райдер вошла в дом, он ждал ее, но она так и не вышла, вернее, вышла через парадный подъезд. Тогда он прокрался в здание, чтобы отомстить за смерть своего благодетеля и убить ненавистную ему девушку. По ошибке он ударил ножом не ее саму, а ее мать. Тем самым, кстати, ножом, что он украл в кухне клиники. Теперь понятны инициалы, выжженные на рукоятке ножа — М. К. А. — это сокращенное название больницы. Увидев, что убита другая, он продолжил поиски Одетты. Ему на глаза попались туфли, и он обулся, защитив свои израненные ступни, благо нога у него небольшая, он ведь и сам невысокого роста. Из задней части дома попасть в основную часть он не мог, единственная дверь, ведущая туда, была заперта. Вот тогда он и стал бродить вокруг здания в поисках окна, в которое можно влезть, чтобы найти Одетту Райдер. Все дело в том, что он не простой убийца, он помешанный человек. Вот потому он и не спешил покинуть место преступления, а все топтался вокруг здания...

Уайтсайд слушал Тарлинга с великим вниманием, а дослушав, сказал:

— Как жалко, мистер Тарлинг, что вы унаследовали крупное состояние!

— Почему же, Уайтсайд? Почему вам жалко?..

— Да ведь вы теперь можете удалиться от дел, а значит, наше отечество потеряет великого сыщика. 

XXXI

— Ваше преподобие, а ведь я вас где-то видел!

Услышав за спиной эти слова, солидного вида священник в черном сюртуке, из-под которого выглядывал белоснежный воротничок, обернулся и вежливо поклонился обратившемуся к нему человеку, потом с любезной улыбкой покачал головой.

— Нет, любезнейший, я что-то вас не вспоминаю, вы, вероятно, обознались.

Перед ним стоял невысокий человек в поношенном костюме, бледный, с болезненным лицом, изборожденным морщинами. Видно было, что много дней он не брился, и заросшее щетиной лицо казалось от этого особенно мрачным. Священник только что вышел из церковного сада, вид имел весьма благочестивый, а под мышкой нес солидный фолиант.

— Нет, преподобие, я точно вас где-то видел, — настаивал на своем человек, больше всего похожий на бродяжку. — Я даже видел вас во сне!

— Ну хорошо, уважаемый, пусть так. А теперь извините, я должен с вами раскланяться, недостаток времени не дозволяет мне задерживаться здесь, у меня назначена важная встреча...

— Нет, преподобие, стойте, обождите! Мне нужно с вами поговорить! — невзрачный бродяжка просил так горячо, порывисто, что священник невольно остановился. — Говорю вам, вы снились мне... Я видел вас во сне, вы танцевали с четырьмя голыми чертями, и все они были такие ужасно жирные и безобразные!..

Последние слова он выговорил тихим, но весьма внушительным голосом.

Священник в испуге сделал шаг назад.

— Послушайте, милейший, — сказал он серьезно, — вы не вправе задерживать людей на улице только для того, чтобы рассказывать им свои сны. Я действительно никогда вас раньше не видел. Я, священник Джосия Дженнингс, говорю вам, что вы ошибаетесь.

— Да вы Мильбург, вот что! Я видел вас и не во сне, и все про вас знаю. Он!.. Он рассказывал мне о вас, этот удивительный человек. Послушайте-ка, что я вам скажу... — Он взял Мильбурга — ибо это был именно он — за рукав, и тот побледнел. А бродяжка, яростно вцепившись в его руку, говорил с какой-то дикой, преувеличенной страстностью: — Знаете ли вы, где он сейчас? Он покоится в прекрасном мавзолее на Хайгетском кладбище, мавзолей величиной с целый дом, а двери у него большие и красивые, как церковные врата, и потом надо спуститься по мраморной лестнице вниз, вот он где!..

— Кто вы? — спросил Мильбург, у которого от страха зуб на зуб не попадал.

— Вы что, преподобие, не знаете меня? — Бродяжка резко вскинул на Мильбурга свой дикий взор. — Он что же, вам не говорил обо мне? Ведь он вам говорил! Я Сэм Стей. А вы... Все, что вы имеете, вы получили от него. Каждый заработанный вами пенс вы получили от него. Он был так ласков со всеми людьми, с бедными и несчастными, даже с такими преступниками, как я. Он даже дал мне работу у себя в деле, и я несколько дней у него проработал, но не смог...

Глаза Стея наполнились слезами, он заметно сник.