Тайна визиря Шимаса

– Моя маленькая… о да… поиграй со мной, поиграй… А хочешь, я стану твоим львом, а ты моей кошечкой… И мы будем ласкаться, как жадные до страсти дикие звери?

«Ох, меня сейчас стошнит…»

– Нет. – Девушка надула губки теперь скорее обиженно, чем капризно. – Во львов мы играли недавно… Ты был таким грубым, сделал мне больно…

– Но я же был львом, – недоуменно пробормотал звездочет. – А львы не щадят никого.

– Нет, не хочу…

Тут девушка замолчала, делая вид, что с радостью наблюдает за тем, как насыщается толстяк. Она раздумывала, как бы уклониться сегодня от нежности этого тучного борова. Увы, похоже было, что это невозможно, что всю ночь придется ублажать его, борясь с желанием вытащить из-под ложа клинок.

– А чего же ты хочешь, моя птичечка? – Звездочет Сулейман потянулся к ней жирными от мяса руками.

– Я еще не решила… – Малышка ловко уклонилась от объятий. – Сначала я отправлюсь в ванну… А потом уже придумаю. Кем ты сегодня будешь… И кем буду я.

О да, ванна… У нее была ванна – огромная, выложенная мрамором. Слуги могли наполнить ее горячей водой в один единый миг. Это было, увы, одним из немногих удовольствий, которые она могла себе позволить на его деньги.

– Так, быть может, мы насладимся омовением вместе? – Глаза Сулеймана маслено заблестели.

– О нет, мой птенчик… Ты будешь ждать меня в нашем маленьком гнездышке… И предвкушать мое появление.

– Как скажешь, моя птичечка, как скажешь… А если твой птенчик придумает что-то для тебя?

– Мой птенчик меня всегда радует. – Она улыбнулась тучному Сулейману и ускользнула в соседнюю комнату.

К сожалению, как ни прекрасно было прикосновение горячей воды, как ни ласкали чувства ароматы благовоний, но наслаждаться всем этим до утра она не могла – уже два или три раза он заглядывал к ней за ширму и осведомлялся, когда же «его маленькая птичка» наконец «разделит кроватку с ее любимым птенчиком»…

«Что же придумать? – лихорадочно размышляла девушка. – Что же ты, глупая Саида, можешь придумать?»

И тут она поняла, что само имя подсказало ей игру[2]. Она станет госпожой, владычицей, предводительницей амазонок, а он?.. А он останется обыкновенным мужчиной и, значит, рабом повелительницы амазонок. Она будет уклоняться, сопротивляться и запрещать. А он…

«Мне все равно, что будет делать он! Зато я смогу быть самой собой, не сюсюкая и не пришепетывая… Аллах великий, быть может, я смогу его даже ударить!»

О, это была более чем сладостная мысль… И она походкой настоящей владычицы и королевы вошла в опочивальню.

– Пади ниц, презренный раб! – приказала она.

Сулейман – о, следует отдать ему должное! – соображал воистину более чем быстро. Он проворно скатился с ложа и действительно опустился на колени. Саида заметила, что первые же ее слова необыкновенно взвинтили его. Да, он был большой охотник до страстных игр. И увы, это тоже было чистой правдой – большой их мастер. Сегодня она будет его госпожой. И получит от этого удовольствие. Но она получит удовольствие и от его умелых ласк – это будет платой за прикосновения его вислого живота, его влажных губ и за все то, что он заставит сделать. И да будет так!

– Моя птичечка… Ты хочешь, чтобы я стал твоим рабом?

– Ты и есть мой унылый раб. И только от тебя, червь, от твоего усердия и старания зависит, выйдешь ли ты утром из моей опочивальни или тебя вынесут бездыханным!

– О, я готов! Я стану твоим рабом… Я стану игрушкой для твоих утех!

– Да, ничтожный, – проговорила она с удовольствием, которое Сулейман истолковал более чем превратно. – Ты – игрушка для моих утех… И сегодня я стану забавляться с тобой словно впервые.

– Я готов, моя госпожа! Готов для тебя на все! Я научу тебя всему! Я покажу тебе все!

«И да пощадит меня Аллах всесильный и всемилостивый…»

Сулеймана все больше захватывала новая игра. Он подполз к Саиде на коленях и поймал ее руку.

– Ты позволишь мне учить тебя, владычица? Или будешь учить сама своего глупого Сулеймана?

– Учи меня, раб! Да учи хорошенько! Иначе тебя высекут и потом выбросят на потеху всей толпе прямо на главной городской площади…

И Сулейман начал, по-прежнему не поднимаясь с колен. Каждое слово воодушевляло и возбуждало его самого.

– Повинуюсь, моя прекрасная. И первый мой урок – спокойствие и неторопливость. – Сулейман говорил, и сам перевоплощался вслед за своими словами. Саида лишь удивилась тому, что внезапно его вислое чрево подобралось, а в глазах появился столь несвойственный изнеженному звездочету мягкий свет любования. – Ты, моя повелительница, должно быть, нетерпелива. Позволь же научить тебя сдержанности в постижении великой науки любви.

Он губами коснулся сначала одного пальца Саиды, потом второго, потом прошелся по нежной и чуть дрогнувшей ладони. И лишь потом осмелился поднять взгляд.

– О Аллах, как же бывают иногда дерзки рабы, – пробормотала она, зачарованная его удивительной переменой. – Но ты можешь продолжать – мне все еще приятно.

– Поцелуй – это азы бесконечной, как сама жизнь, великой науки. Чего ты тебе хотелось сегодня? Какой урок ты готова усвоить?

– Тот, который ты готов мне преподать…