Тайна трех: Египет и Вавилон

Если нет Бога, то нет и Египта, и как бы вовсе не было; а если Бог есть, и Бог — все, то есть Египет, и он доныне во всем. В первом случае «самые мудрые из людей» (по Геродоту), египтяне, — сумасшедшие; а во втором сумасшедшие — мы. Но в обоих случаях Египет и мы уничтожаем друг друга и мимо друг друга не можем пройти равнодушно: мы должны возненавидеть или возлюбить Египет, от него или к нему бежать.

VIII

Накануне нашего великого безбожия в Божью землю вошел величайший из нас: первый вошел в Египет Наполеон, и первый понял, что «сорок веков смотрят на нас с высоты пирамид». Больше, чем сорок, — все века от начала мира. Начало мира смотрит на его конец.

IX

«Египта никто не видел, и ты вошел в него первым», — говорит В. Розанов, глубочайший религиозный мыслитель нашего времени, тот, кто написал «Апокалипсис наших дней».

Апокалипсис — конец мира, а начало — Египет. Чем ближе к концу, тем ближе к началу.

В Египте будь… Иди туда за Мной, —

услышал таинственный зов русский пророк, написавший «Повесть о конце мира», Вл. Соловьев («Три свидания»). И пророк европейский, Генрих Ибсен, предсказавший «Третье Царство Духа» в конце времен («Кесарь и Галилеянин»), услышал тот же зов.

Я буду ждать тебя, как обещала, —

поет Сольвейг в избушке, на севере («Пэр Гюнт»). И после этого: «В Египте. На утренней заре. Полузасыпанный песками колосс Мемнона».

Пэр Гюнт: «Вот здесь мой путь начать мне будет кстати!»

Здесь, в Египте, начинается путь к Третьему Царству в конце времен.

Х

Апокалипсис предсказывает «тысячелетнее царство святых» на земле, царство мира, конец всех войн в конце времен, а в начале их, в Египте, уже дан прообраз этого царства.

От III династии до IV (3300–2400 гг. до Р. X.), в продолжение тысячи лет, мир в Египте не нарушается ничем, кроме немногих походов на полудиких кочевников Синайского полуострова.

Если даже столетие римского мира, pax romana, кажется нам чудом неповторяемым, счастьем единственным за память человечества, то какое же чудо тысячелетний мир Египта!

XI

В одной египетской надгробной стенописи изображена спелая жатва и жнецы с серпами, а рядом надпись: «Вот жатва. Трудящийся кроток».

XII

Избыток сил, расточаемых другими народами на войны, здесь, в Египте, уходит на мирный труд. И если египтяне «сотворили больше чудес, чем все прочие люди» (Геродот), то все эти чудеса — непревзойденное ваяние, живопись, зодчество, мудрость, и легкость, и крепость жизни — суть чудеса мира. Только под этим безоблачным солнцем мог созреть Египет, плод земли небесно-сладостный.

XIII

«Кротко было сердце мое и незлобиво, и боги за то даровали мне счастье на земле», — говорит один умерший в надгробной надписи, и это мог бы сказать о себе весь Египет.

XIV

Первый фараон первой династии, Менес (4000–3500 лет до Р. X.), изменил течение Нила в Верхнем Египте исполинскою плотиною. Она существует доныне (Qosheisch) и доныне распределяет воды Нила, благодетельствуя край. Так, через шесть тысяч лет, люди чувствуют благость Менеса. Имя его забыто, а имена Александров и Цезарей памятны; но что больше — гремящие славы их, или тихая слава Менеса?

XV

Я умножил пшеницу, возлюбил бога ячменного,
Не было при мне ни голодных, ни жаждущих,
Люди жили в мире и в милости, —

вот чем славит себя фараон Аменемхет I (XII династии) и тем же — Рамзес III (XIX): «Я заставил во дни мои пехоту и конницу мирно сидеть по домам; и мечи, и луки в кладовых моих лежали, праздные».

А вот слава Амена, древнего областеначальника: «Ни один ребенок не был обижен при мне».

Слава эта заглохнет в веках: не поймут ее ни Ахиллес, ни даже «кроткий» царь Давид. Солнце мира закатится в Египте и уже не взойдет до конца времен.

XVI

В самый канун нашествия страшных азиатских кочевников (Гиксов) фараон Аменемхет III ни о каких войнах не думает и воздвигает дивные здания, орошает пустыни каналами. Гиксы пришли, завоевали и поработили Египет на пять веков.

Чтобы освободиться от варваров, Египет принужден начать войну. Но когда после изгнания Гиксов великий завоеватель Тутмес III соединяет в длани царя весь мир, от Голубого Нила до Евфрата (надпись в Карнаке), то эта миродержавная власть Египта остается непрочною. Кажется, сами победители не очень дорожат своими победами: иногда теряют в один год завоевания веков.

И при первой возможности Египет забывает о войне, как будто воюет нехотя, презирая втайне войну и питая отвращение к железу, «металлу Сэтову»: Сэт, бог войны, — полудиавол.

XVII

История учит Египет войне и все не может научить. После воинственных Тутмесов — Аменофисы мирные, после Рамзеса II, египетского Цезаря, — Рамзес III, тот самый, который хвалится праздностью луков и мечей.