Тайна тихой реки

Максим, сжав губы, с минуту рассматривал нуждающегося, потом посмотрел на коричневую крышу дома бывшего главы, выглядывающую из-за соседнего дома, и, расстегнув пальто, достал из внутреннего кармана портмоне. После недоразумения на пароме он нашел в машине еще несколько сторублевых купюр и поместил их в кошелек на всякий случай. Вынув одну из них, он сказал мужчине:

– Знаешь Хилер Агату Никаноровну?

– Пфф, яссень пень! – еще сильнее взбодрившись от вида денег, ответил тот. – Бабка поехавшая, у моста на Ватажку живет.

– Почему поехавшая? – заинтересовавшись появлением новых сведений, спросил Максим.

– А какааая? – возмутившись абсурдностью вопроса, протянул мужчина. Поняв, что от него ждут подробностей, он продолжил: – Если не поехала, то как же она полетит тебе?

Максим разочарованно выдохнул, потеряв надежду получить значимую информацию. Но мужчина, не дождавшись ответа, продолжил говорить:

– Я сам видел, отвечаааю! Мы тот раз у кумы были на хате, а она в соседнем доме от бабки живет. Мать кумы была, кум был и я с Иванычем. Эт бригадир наш. Ну, сидели дома за столом, выпивали маленько, смеркалось уже. Вдруг слышим: тук-тук! В ставни закрытые за окном постучали. Кум пошел посмотреть, кого там принесло, а мы дальше сидим. Ну, и это… Сидим-сидим, а его все нет и нет. Ну, кума встала, говорит, пойду схожу, посмотрю, че он там. И уходит, значит. Потом слышим крик с улицы: ааааа! Кума визжит. Мы вскочили и давай все туда бегом, на улицу. И это… Во двор выбегаем, там кум у крыльца на грядке лежит. В отключке напрочь. А кума стоит возле него, визжит, что резаная, и рукой показывает туда, на улицу за забор. Мы смотрим, а там бабка, поехавшая эта, в воздухе висит как бы над забором нашим. Не темно совсем было, сумерки, говорю же. Узнали мы ее, она это. Парит как будто над землей, понял? Ну, мать кумы как заорет на нее, прогонять стала ее, типа. И молитвой давай на нее кричать. И все, и та будто на землю опустилась там, за забором нашим и скрылась, понял? И все. А кум преставился. Сердечный приступ. Царствие ему небесное.

Мужчина перекрестился, развел руками в стороны и замолк. Максим еще немного посмотрел на него, нахмурив брови, и, глубоко вздохнув, повторил:

– В воздухе парила, значит…

– Как есть говорю! В ночнушке белой летала над забором! Рожу злую такую скалила.

– А где, говоришь, дом стоит?

Пьяный указал рукой в противоположную сторону села:

– Вон там мост на Ватажку, там, на Васильковой, в конце самом. Он там самый древний.

Не предвидев более интереса от разговора, Максим передал купюру мужчине, после чего спешно развернулся и быстрым шагом продолжил путь. Двоякие чувства остались после этого диалога. С одной стороны, потратил время на бред белой горячки, а с другой – не покидало какое-то жуткое впечатление от услышанного бреда.

Завернув за угол палисадника, обнесенного деревянным частоколом, Архангельский увидел школу, за которой должен был находиться дом бывшего главы. В этот момент из открытой калитки чьего-то двора внезапно показались металлическое ведро и две державшие его руки. Из ведра прямо перед его ногами на дорогу вылились помои, смачно растекшиеся по земле. Брызги нечистот обильно окатили ботинки Максима, а калитка с грохотом закрылась. Он замер на месте в немом молчании и полифонии экспрессивных эмоций. Единственное, что пришло ему в голову, был вопрос: «Что бы на это сказал Roberto Cavalli?» Максим зажмурил глаза и стал считать до десяти: «Успокойся, ты на их территории. Уважай их обычаи. Играй по их правилам». Вдыхая новый аромат и пытаясь придумать, чем бы протереть брендовую обувь, он не нашел ничего лучше, кроме как смиренно продолжить свой путь.

Открывшаяся панорама школы натолкнула на мысль об известном фильме ужасов «Сайлент Хилл»: облезлая краска на стенах здания, местами выбитые стекла в окнах, руины разрушенных строений на территории, поломанные гимнастические снаряды, обломки строительного мусора. Максим подумал, что на месте режиссера добавил бы еще на прогулочные дорожки дрейфующие по ветру кусты перекати-поле. Следовало бы отметить, что с этого ракурса не было видно, что из окон той стороны школы открывался интересный вид на кладбище.

Со словами «бедные дети» он поскорее прошел мимо школьного двора и за углом увидел нужный дом. Скромное одноэтажное строение из серого силикатного кирпича по периметру было обнесено коричневым металлосайдингом. Визуально своим убранством строение не сильно походило на жилище главного чиновника, пусть и бывшего, из чего Максим предположил, что Котов мог быть честным, добросовестным человеком.

У забора на улице стоял старый зеленый «четыреста двадцать первый» «Москвич» без переднего колеса на кирпичной подпорке. Рядом на четвереньках сидел пожилой мужчина в черном вязаном свитере с высоким воротником и копался в ящике с инструментами. За его действиями бдительно наблюдал сидевший рядом маленький черный пес.

Гармония расчета и интуиции подсказывала Максиму – это и есть Котов. Подойдя ближе, он решил нарушить идиллию процесса:

– Аркадий Степанович?