Тайна таежной деревни

– Колесо? – неуверенно произнес Войтех, снова чуть нахмурившись. – Да, это колесо машины, я видел его раньше. Оно крутится, крутится, крутится… В грязи. Прокручивается на месте. Сцепления с дорогой не хватает.

– Где именно ты видел это колесо раньше?

– В другой вспышке. В одном из домов в Комсомольской, – равнодушно пояснил Войтех.

– Хорошо, вторая вспышка тоже закончилась. Сделай несколько глубоких вдохов перед следующей. Что ты видишь дальше?

– Снова грязь… Только теперь это не дорога… Это, – он сделал странное движение головой, как будто пытался разглядеть что-то, что находилось прямо перед его закрытыми глазами, – осыпающаяся земля… Да, это склон… или яма… Или просто углубление, не могу понять. Но там свежая, недавно потревоженная земля, она осыпается крупными грязными комками.

– Ты можешь сказать, где именно находится эта яма?

– Нет, – он покачал головой. – Я не вижу. Вижу только осыпающийся склон.

«Похоже, его видения и в самом деле не слишком информативны, – огорченно подумала Саша, – если даже под гипнозом он видит только такие мелочи».

– Еще были вспышки? – вслух спросила она. – Что ты видишь дальше?

– Огонь… Просто всполох пламени, я это тоже видел раньше, – он чуть склонил голову набок, а потом задрал ее вверх, к потолку. – Небо. Серое, тяжелое, низкое небо. И снова буксует колесо. Что-то льется, – он говорил все быстрее и дышал все тяжелее. – И снова сыпется… И огонь. Небо… серое, отвратительное… Грязь, – он сделал движение рукой, как будто пытался убрать что-то с лица, – вода… огонь… колесо… Неба больше не видно… Темнота и тишина. Почти нечем дышать… Нет!

Войтех дернулся, чуть не подскочив на месте, распахнул глаза и испуганно оглянулся по сторонам, полностью дезориентированный, но, заметив Сашу, замер, как будто что-то вспомнил. На мгновение он задержал дыхание, а потом облегченно выдохнул и расслабился, постепенно приходя в норму.

– Páni,[4] – пробормотал он, тяжело сглотнув. – Больше так не будем делать, – предложил он с кривой усмешкой на побелевших губах.

Саша даже не успела среагировать на его стремительный выход из гипноза, не успела ничего сделать и как-то задержать его там. Еще никогда в ее практике пациенты не выходили сами из регрессивного гипноза. Она даже не была уверена, что смогла бы что-то сделать, если бы среагировала вовремя. Впрочем, судя по тому, что он говорил и как выглядел, задерживать его там не стоило.

– Как ты? – испуганно спросила она, коснувшись его плеча.

– Как будто меня чуть не похоронили заживо, – признался Войтех, потирая лицо руками, словно пытался сбросить с себя остатки сна. А заодно прогнать картинку, которая навсегда въелась в его память два года назад: темнота и тишина, почти нечем дышать. Он не знал, что под землей и высоко над ней может быть одинаково страшно. Но сказать об этом Саше он сейчас не мог. – Там действительно кто-то похоронен, – он посмотрел на нее. – На том пустыре. Это не кладбище домашних животных. Думаю, ты была права: они там.

– Они? – переспросила Саша, сосредоточенно сдвинув брови. – Жители этой деревни? Ты уверен?

Войтех выразительно посмотрел на нее. Как он мог быть сейчас в чем-то уверен? У него по-прежнему были только невнятные видения и предчувствия, поэтому ни о какой уверенности даже речи не шло.

– Только я не думаю, что их убили и похоронили отшельники. Там были машины, увязшие в грязи, и бензин, которым поливали тела, а потом их поджигали. Думаю, дело действительно в болезни. Они умерли от этого гриппа, не дождавшись помощи, но похоронили их почему-то не на кладбище, а в одной общей яме.

Произнеся свое предположение вслух, Войтех испытал что-то похожее на уверенность. В этот раз его внутренние предчувствия не протестовали. Вспомнилось, как выглядел тот дом, в котором он нашел письмо: почти все на месте, не хватало только некоторых ценных вещей, одежды и постельного белья. Он очень живо представил себе, как мертвые тела, лежащие каждое в своей кровати (где же еще умирать от болезни?) заворачивают прямо в простыни и одеяла, а потом тащат к яме на пустыре, в нее же кидают подушки и одежду, поливают все это бензином и поджигают. А потом закапывают сожженные останки. Мозг услужливо подставлял в его фантазию образы, которые он видел во время вспышек: льющийся из канистры бензин, всполохи пламени, осыпающиеся склоны ямы, серое осеннее небо и толстый слой земли, которым скрыли последствия трагедии.

Саша выпрямилась и на секунду прикрыла глаза. Все это звучало слишком страшно. И правдоподобно. Конечно, грипп – это немного не та болезнь, из-за которой людей можно хоронить вот так, это же не бубонная чума. Но если учесть время – начало пятидесятых, отдаленную местность, дефицит лекарств, то при быстро распространяющемся вирусе могло быть и такое. В любом случае, без раскопок они не смогут узнать, умерли эти люди от болезни или же все-таки были убиты.