Тайна сабаев

– Сабаи! Сабаи! – выкрикивал один из охотников и указывал своим сородичам рукой на то место, где находился хищник. Возможно, в свете огня все они теперь видели светящиеся звериные глаза. Преследователи замерли на своих позициях. Ллой негромко крикнул ночным стрилом, и вскоре около него показалась в темноте едва видимая ему голова Локо. Бесшумно Ллой придвинулся к нему и что-то прошептал в самое ухо зверю. Охота на гуабонгов мало чем отличалась от охоты на животных, и сабаи знали, как вести себя в подобных случаях, им нужна была только команда. И Ллой такую команду дал. Через какое-то время в противоположной от него стороне послышалось грозное рычание сразу нескольких зверей. Всё внимание гуабонгов было теперь направлено именно в ту сторону, и это дало Ллою шанс подкрасться к врагу незамеченным с тыла. Он встал во весь рост, крепко сжал в руках оружие и оскалился. Каждый осторожный шаг приближал его к похитителям принадлежавшей ему вары и обри. Широкую волосатую спину одного из гуабонгов не узнать было нельзя. Стоял к Ллою спиной и размахивал вмести с остальными перед собой оружием, запугивая сабаев, ни кто иной, как Оун. Рычание самопроизвольно вырвалось изо рта Ллоя, и этот гуабонг его услышал. Он резко повернулся и увидел в свете костра знакомое лицо одного из юбуров, давно пропавшего. Только теперь видом своим тот ничем не отличался от любого взрослого гунга и даже внешне был сильнее некоторых из них. Как он здесь оказался, и что ему было нужно? – пытался понять Оун. Он даже вспомнил имя юбура – Ллой, так, кажется, его звали. Враг он или друг? Однако ответом на все вопросы был злобный оскал зубов, после которого последовал резкий бросок юбура вперёд. Дубина его взметнулась в воздух и начала опускаться, целясь в голову Оуну. Тот успел оценить навыки боя, которыми теперь обладал юбур – его бывший сородич. Оун тоже был опытным охотником и воином, и жизнь научила его отражать чужие атаки. На полпути к голове гунга его собственная дубина встретилась с дубиной нападавшего, и удар был отражён. Однако опытный гунг оценил его силу. Одновременно с отражением удара другая рука с зажатым в ней патругом сделала мах в сторону, и на груди Ллоя остался глубокий порез, но охваченный яростью тот даже не заметил раны. В его руке зажат был патруг острее и много длиннее, чем у Оуна, и тот оценил его боевые качества, когда теперь уже его собственное плечо было распорото чуть ли не до кости. Оун яростно зарычал и бросился с остервенением на своего врага, но тот не уступал ему в силе и ловкости. Единственное, что дало гунгу временное преимущество, это то, что Ллой на какое-то время отвлёкся, услышав из кустов голос Улы, звавшей его. Ценой тому был ещё один глубокий порез на груди. Затем он услышал голосок Нъяма, и радость охватила грубое сердце гуабонга. Оба близких и дорогих ему апшелока живы! Осознание этого удвоило силы. За спиной Оуна его сородичи вовсю отбивались от целой стаи сабаев и не могли придти к нему на помощь. Один из щенков Локо в пылу атаки даже умудрился проскочить между отбивавшимися гуабонгами и ухватить клыками за бедро того из них, что дрался с хозяином. Его острые молодые зубы вырвали бы хороший кусок мяса из ноги Оуна, но Оун не был бы тем, кто он есть, если б позволил зверю сотворить с собой такое. Его тяжёлая дубина с размаху врезалась в бок сабаю, сломав тому рёбра и превратив в кашу внутренности. Со зверем было покончено, и на какой-то миг гуабонг почувствовал своё превосходство над хищником, но сразу за этим последовал сильнейший удар в его собственное темя, во время которого послышался хруст костей и лязг зубов. Сильное тело Оуна рухнуло к ногам Ллоя. Трое ещё остававшихся в живых гуабонгов не в состоянии были даже повернуться в его сторону – стая сабаев лишала их такой возможности. И это стоило всем троим жизни. Клыки хищников, острый патруг и дубина Ллоя докончили дело. Вот теперь, когда враги были мёртвы, а Ула и Нъям – в безопасности, хозяин сабаев дал тем возможность насладиться своей победой – четыре мёртвых тела могли вполне накормить всю стаю. Но прежде чем отдать гуабонгов на растерзание, Ллой обезглавил труп Оуна и вырезал из его груди сердце. Он с наслаждением какое-то время подержал за волосы голову ненавистного ему врага, продолжая время от времени скалиться, после чего подошёл к кустам, где в стороне от костра лежали опутанные полосами коры липкого дерева его вара и его обри. Ллой разрезал путы и обнял своих. После взаимных ласк голову врага он протянул Нъяму, которому в будущем предстояло стать воином и охотником, и игрушка такого рода должна была пойти ему на пользу. Ула с умилением глядела на своего обри, вертящего в не по-возрасту сильных руках окровавленную голову одного из похитителей. Все трое так и просидели в кустах, пока сабаи не насытились телами гуабонгов, а один кусок поджаренного теми до схватки мяса утолил голод его элои и малыша Нъяма. Сердце Оуна Ллой нанизал на прут и поджарил на огне, после чего съел его с удовольствием. Хотя он не любил плоть двуногих, но всё же верил, что съеденное сердце врага передаст ему его силу. Ула рассказала, что во время сбора съестного в лесу, Нъям незаметно для неё, увлечённый охотой на блюму, убежал вглубь леса. Хватившись его, она бросилась на поиски и вскоре догнала, но была сбита неожиданным ударом по голове, после чего очнулась уже на плече того самого гуабонга, голова которого стала игрушкой их обри. Ула приложила ладонь бакара к своему затылку, и тот почувствовал мокрую от крови рану. Ллой сам истекал кровью, что сочилась из глубоких порезов на его груди, но не обращал на это внимания. Кровь когда-то сама должна остановиться, и суетиться вокруг такой мелочи не стоило. Насытившиеся сабаи теперь окружили мёртвое тело одного из своих. Ллой с Улой тоже встали рядом с ними. Локо и Джу обнюхивали и облизывали своего погибшего обри и, наверное, так прощались с ним. Остальные щенки поскуливали, инстинктивно страшась смерти своего собрата, их головы были опущены, а уши прижаты. Ллой присел на корточки и погладил шкуру погибшего в схватке за близких ему апшелоков сабая. Он помолчал немного, потом встал. Его обри Нъям играл в стороне с головой Оуна и не обращал на ритуал прощания никакого внимания. Ллой подумал, что на месте мёртвого сабая мог сейчас лежать Нъям, и от такой страшной мысли тело его содрогнулось.